Они просидели в канаве полчаса, пока не стихли шорохи, пересвистывания и маленькие группки принялись отходить к коттеджам. – Как ты уговорил? – ложась на спину, спросил Артур. На воду он уже внимания не обращал. Наверное, та казалась ему теплой. – Всего по чуть-чуть. Лесть, угрозы, показуха, взятка, национализм. – Что? – Ну, во мне есть немного русской крови. Я и на этом сыграл – «русские русских не убивают». – Правда? – Чушь. Наоборот, в традиции. Но льстит и помогает сохранить лицо. Эту фразу я говорил раз двадцать, меняя только национальность. Обычно срабатывает, если противник хочет иметь повод для отступления. Понимаешь, национализм – всегда лишь повод. И его можно использовать в любую сторону. «Мы мирные» – «мы мужественные». «Мы трудолюбивые» – «мы лентяи». Объясняй любую вещь национальным или расовым характером – и все сойдется. Сергей Лукьяненко "Линия грёз" 1995 г.
– Знаешь, Антон, – Светлана сняла с плечиков платье, приложила к себе, покачала головой, достала бежевый юбочный костюм, – меня поражает умение дозорных объяснять любое воздействие на реальность интересами Добра и Света. – Вовсе не любое! – возмутился я. – Любое-любое. Надо будет – и ограбление станет добрым делом, и убийство. – Нет. – Ты так в этом уверен? А сколько раз тебе приходилось вмешиваться в сознание людей? Вот даже наша встреча: ты ведь заставил меня поверить, что мы старые знакомые. Часто ты используешь способности Иного в жизни? – Часто. Но… – Представь, ты идешь по улице. У тебя на глазах взрослый человек бьет ребенка. Что ты сделаешь? – Если остался лимит на вмешательство, – я пожал плечами, – проведу реморализацию. Разумеется. – И будешь уверен, что это правильно? Не раздумывая, не вникая? А если ребенка наказывают за дело? Если наказание спасло бы его в будущем от больших неприятностей, а теперь он вырастет убийцей и бандитом? А ты – реморализация! – Света, ты ошибаешься. – И в чем же? – Если у меня не будет лимита на парапсихологическое воздействие – я ведь все равно не пройду мимо. Светлана фыркнула: – И будешь уверен в своей правоте? Где грань? – Грань каждый определяет самостоятельно. Это приходит. Она задумчиво посмотрела на меня: – Антон, а ведь такие вопросы задает каждый новичок. Верно? – Верно. – Я улыбнулся. – И ты привык на них отвечать, знаешь набор готовых ответов, софизмов, примеры из истории, аналогии. – Нет, Света. Не в этом дело. Просто Темные такие вопросы вообще не задают. – Откуда тебе знать? – Темный маг может исцелять, Светлый маг может убивать, – сказал я. – Это правда. Знаешь, в чем все отличие между Светом и Тьмой? – Не знаю. Этому нас не учат почему-то. Трудно сформулировать, вероятно? – Совсем не трудно. Если ты думаешь в первую очередь о себе, о своих интересах – твоя дорога во Тьме. Если думаешь о других – к Свету. – И долго туда придется идти? К Свету? – Всегда. – Это ведь только слова, Антон. Игра словами. Что говорит опытный Темный новичку? Быть может, такие же красивые и правильные слова? – Да. О свободе. О том, что каждый занимает в жизни то место, которое заслуживает. О том, что любая жалость унижает, о том, что подлинная любовь слепа, о том, что настоящая доброта беспомощна, о том, что истинная свобода – свобода от всех. – Это – неправда? – Нет. – Я кивнул. – Это тоже часть правды. Света, нам не дано выбрать абсолютную истину. Она всегда двулика. Все, что у нас есть, – право отказаться от той лжи, которая более неприятна. Знаешь, что я в первый раз говорю новичкам о сумраке? Мы входим в него, чтобы получить силы. И плата за вход – отказ от части правды, которую мы не хотим принимать. Людям – проще. В миллион раз проще, со всеми их бедами, проблемами, заботами, которые для Иных вообще не существуют. Перед людьми не вставал выбор: они могут быть и добрыми, и злыми, все зависит от минуты, от окружения, от прочитанной накануне книги, от съеденного на обед бифштекса. Вот почему ими так просто управлять, даже самого злобного негодяя легко повернуть к Свету, а самого доброго и благородного человека – подтолкнуть во Тьму. Мы же – сделали выбор. – Я ведь тоже его сделала, Антон. Я уже входила в сумрак. – Да. – Почему тогда я не понимаю, где грань, в чем отличие между мной и какой-нибудь ведьмой, посещающей черные мессы? Почему я задаю эти вопросы? – А ты всегда будешь их задавать. Вначале – вслух. Потом – про себя. Это не пройдет никогда. Если ты хотела избавиться от мучительных вопросов – ты выбрала не ту сторону. – Я выбрала то, что хотела. – Знаю. И потому – терпи. – Всю жизнь? – Да. Она будет долгой, но ты все равно никогда не привыкнешь. Никогда не избавишься от вопроса, насколько правилен каждый сделанный шаг. Сергей Лукьяненко "Ночной Дозор" 1998 г.