а па сапатке?! (с) в принципе, да но мне показалось, что герой больше для сына старался а так-то да - погоня за презренным металлом (вол-стрыт, чо ) з.ы. сам посмотри, без детей - может, я не прав
На днях в Америке представили прошлогодний польский фильм про войну Aftermath... Хочу смотреть! Сильная и очень трагическая страница в истории одной деревни... До жути мерзкая... Наверно, фильм получился. http://www.nytimes.com/2013/10/27/movies/aftermath-a-thriller-directed-by-wladyslaw-pasikowski.html?pagewanted=all
Абифаеф нафяльник Я вчера с детьми посмотрел, до половины одну здесь рекомендованную хрень, теперь сам плююсь, но то хрень, а Смит другие ценности проповедует. Я не видел, но судя по отзывам детям не нужно это смотреть, я другие мысли им прививаю. Но цензором работать надо по любому. Раньше государство этим увлекалось, в лице тов. Суслова, теперь я сам себе Суслов.
У нас Звягинцев сейчас новый фильм снимает-Левиафан. Сюжет про историю одной семьи,социальная драма,в общем... Пару дней предоставлял свой авто для съемок,ну и посмотрел,как киношники свой хлеб зарабатывают. Два дня снимали то,что на экране пару минут,наверное, займёт:выход губернатора со свитой из храма. Дубли,дубли,дубли ... на морозе. И мелочей разных(вплоть до цвета рубашки водителей,которых и видно не будет) режиссеру много учесть надо. Мнение об их работе поменялось в лучшую сторону.
Я читал про историю. Типа поляки в 1941 году ночью вырезали всех евреев в своем городе, а потом свалили на немцев. И в городе стоит памятник, типа жертвам фашистов, и весь город ходит мимо и все знают правду, но молчат((((((((( Если честно - я не слишком верю в такую историю. Есть сомнения по некоторым моментам - неужели среди тысячи убийц не нашлось ни одного нормального человека - который смог предупредить евреев? Неужели в Польше евреи были такими - что их соседи годами вынашивали мысль убить их? Неужели можно организовать даже 100 человек на убийство - чтобы об этом никто не знал - короче куча вопросов. Что не умоляет сам фильм....правда теперь все участники фильма изгои в своем отечестве...
блин, ну я не детям же рекомендовал смотреть в общем, мне фильм понравился, и смит, как актёр открылся с новой стороны
А5 про бедных евреев, надоело уже давно, сам смотреть не буду и ни кому не рекомендую. Вот почему нет художественного фильма, как евреи организовали резню в лагерях беженцев Сабра и Шатила? Или какую роль они сыграли в Брюннском маше смерти в 45-ом году. Зато постоянно появляются душещипательные картины про страдания богом избранной нации, причем именно тогда, когда ездить по ушам холокостом и требовать покаяния от нынешнего поколения, становиться все труднее. Хрень короче полная.
как раз нет, не о евреях... Позволю себе выложить тут заметку с кратким сюжетом Сюжет прост до неприличия. Целиком почерпнут из жизни, но упрощен. В жизни было так: 10 июля 1941 года половина жителей польского городка Едвабне, что в 85 милях от Варшавы уничтожила вторую половину. Убийцы, во главе с мэром, были католиками. Их жертвы – одна тысяча шестьсот душ – евреями. Поляки убивали их несколько часов в короткой июльской ночи. Руками. Вооружившись чем попало – ножами, топорами, молотками. У кого были ружья - стреляли. Те, кто уцелел в мясорубке, спрятались в амбаре неподалеку, но ненадолго: амбар подожгли и недобитые евреи сгорели заживо. После победы погибшим поставили памятник – как павшим от рук нацистов. И пол-века жители Едвабне ходили мимо памятной таблички, прекрасно зная правду, но никто и словом не обмолвился. Страшный секрет Едвабне предал огласке в книге «Соседи» мой добрый знакомый поляк - историк Принстона - Ян Гросс. Книга вышла в начале нового века и вызвала шквал протестов. Не было поляка-патриота, кто не плюнул в автора. Но нашлись и другие поляки, - те, кто задумался над историей Едбавне. В 2004 известный режиссер Владислав Пасиковский принес независимому продюсеру, некогда бывшему режиссером, Дариушу Яблонскому сценарий... Описывать, как никто не давал деньги на «антипольский» фильм не буду, но семь лет спустя деньги все же собрали фильм сняли. И теперь Польша бурлит – после выхода фильма осенью 2012-го года в ряде городов фильм запрещен к показу, как анти-польская пропаганда, и нет кинотеатра, который бы согласился дать хоть один просмотр. Режиссеру поступают угрозы, а исполнителя главной роли – Матея Штура - поляка, сыгравшего поляка, - атакуют антисемиты в прессе, а по телефону и в интернете обещают убить. Говорят, что он занесен в черный список национальной киноакадемии – чтоб не снимал его больше никто. Такое вот кино. Премьера в Америке – 1 ноября в Нью-Йорке, а чуть погодя – в Лос-Анжелесе. Бросьте все – идите и смотрите. Это не про Польшу, не про поляков, и не про Едвабне, хотя в кадре Польша. Это про убийство людей людьми. Соседей – соседями. «Я знаю такие деревни, я знаю таких людей», - во множественном числе ответил Дариуш Яблонский на обвинения в поклепе на поляков. В фильме все много проще. Массовое убийство уведено за кадр, а в кадре всего два человека, два брата. Один прилетел из Америки повидать другого, живущего в отцовском доме на хуторе. Подтянутый чисто выбритый мужчина лет сорока с небольшим с легкой кожаной сумкой прибывает в некий город в Польше. Его никто не встречает. Он садится в такси и только таксисту скажет, что 20 лет, как уехал, живет в Чикаго. Уточнит, что уехал в первую стычку властей с «Солидарностью». Так устанавливается время: уехал в 1981-ом, приехал – в 2001-ом. Машина в сумерках тормозит у тропинки в поле – дальше пешком до дому. Меж сжатых полей, покрытых той самой колючей щеткой стерни. Хрустнет ветка в жидком кустарнике, разделяющем луг на «твое-мое» и Франтишек – так зовут мужчину – поставит сумку на свою стерню и бесстрашно ринется по своей земле в кусты: - Эй, кто там? Нет никого. Только сумка исчезла. Значит, был кто-то... Кто? Он войдет в старый дом налегке – даже без сумки. Встретит его хмурый младший брат Юзеф, грязный после рабочего дня в поле. И только погаснет свет, как со звоном разлетится оконное стекло от брошенного с улицы камня... Такое начало. Из скудных реплик выяснится, что младший старшему многого не прощает, хоть и помнит его не очень хорошо. Был брат – и не стало, сбежал, оставил семью и даже на похороны отца и матери не приехал. Жалкие оправдания эмигранта, что паспорта не было, для Юзека пустое. - Ты им это расскажи. - Они уже не живые. - Для тебя, - отрежет брат с укором. Так авторы обозначат, что для младшего ушедшие – живы. Это важная точка противостояния. Дальше – больше: из незначительных реплик откроется, что от Юзека ушла жена, уехала с ребенком в Америку и там рассказала старшему, что младший сошел с ума и она не может дить с ним в аду, который он устроил. И медленно приоткрывается ад. Франтишек пойдет по центру села, а ему со всех сторон станут нашептывать, чтоб забрал брата с собой в Америку. Его узнают, а он – никого. Все помнят отца, укоряют, что хоронить не приехал... И объясняют, что младший – мерзавец: сломал единственную хорошую дорогу в селе. Зачем – не понятно. Подтянутый строгий старший решительно идет в банк – просить ссуду на то, чтоб починить полуразрушенный дом, а ему скажут, что дом вовсе не его... Что отец его незаконно землей завладел. И старший почувствует, что все тут сошли с ума. А младший поведет его в чисто поле – на отцову землю и покажет свое богатство: стоят на стерне рядами надгробные плиты евреев... Со старинными надписями, с магендовидами... Именно этими камнями была выстлана в селе единственная хорошая дорога. Нынче ее решено асфальтировать. И не останется следа от людей, что когда-то лежали под этими камнями... И это только пол-дела, так как из ничейной дороги Юзек камни просто выворотил и увез, а много камней разбросано по частным подворьям. И он их выкупает у односельчан... Франтишек подсчитывает убыток: 700 тысяч злотых за триста надгробий. - Да это ж жиды! – взрывается старший. - Люди, - поправляет его младший. И говорит, что знает, что деревня считает, что он свихнулся. Но это пустяк. Обидно, что жена была на их стороне. - Особенно когда я начал камни эти покупать... Что ж – лучше красть? – недоуменно спрашивает Юзек. И перечисляет, где еще остались камни, которые нужно перетащить сюда - на свою землю... Он склоняется к камню, любовно погладив его, и читает на хибру надпись. - Откуда? – дивится старший. - Выучил, - пожимает младший плечом. – Узнать хотел, что написано... И объясняет, что он не безумец, а просто... - Немцы сожгли синагогу и уничтожили кладбище. Это я не могу поправить – я даже не родился тогда еще. Выстелили дорогу надгробьями, и я об этом не знал. Но когда сказали, что дорогу покроют асфальтом, я понял, что этого не должно быть. - Но почему? У нас с жидками ничего общего! – взрывается старший. - Не знаю, - честно отвечает Юзек. – Я плохо себя чувствую, когда думаю о том, что это неправильно и я ничего не делаю. А если кто возьмет надгробье наших родителей и положит у своего порога, чтоб вытирали ноги? .. - Но эти люди нам никто! Они не наши! И вообще умерли сто лет назад, а твоя семья жива, и почему она должна страдать от того, что ты заботишься о мертвых жидах?! – кричит Франтишек. - Я знаю, что это неправильно, но я должен делать это. Я не могу иначе... Невероятная сцена. Прекрасный молодой актер Матей Штур играет сомнамбулу – героя, который ведом неведомой силой. И старший – Ирениуш Чоп – отшатнется. От протеста, непонимания, отчаяния, невозможности что-либо изменить. Единственный правильный выбор для него теперь – встать на сторону брата и помочь ему дособирать оставшиеся камни... - Почему из всех людей ты выбрал заботиться о мертвецах? – только и спросит он. - Не знаю. У них не осталось живых, кто бы заботился об их могилах... Братья пойдут за очередным камнем. Село выйдет против них. И спасет их старый ксендз, который встанет между братьями и разгневанными селянами. Отдаст камень, что подле костела, а потом замертво упадет в своей светелке. Успев сказать старшему, что он полагает, что Юзек исполняет Божью волю. - Я думаю сказать об этом на службе... – будут его последние слова. Старший роется в архиве, чтобы найти документы на усадьбу отца, а находит имена настоящих владельцев – и все они совпадают с именами на надгробьях. - Значит, они взяли себе землю убитых евреев, - потрясен Франтишек. - А что вы хотели? Немцы не могли забрать землю с собой, - парирует архивист. А в доме тем часом все перевернуто, изрисовано магендовидами, исписано вечным словом «жид» по стенам. - И собаку убили, - добавляет растерзанный младший. - Застрелили? – неизвестно зачем, уточняет Франтишек. - Тут тебе не Америка, - язвит Юзек. – ОТРУБИЛИ голову. Процесс накопления деталей и подробностей противостояния достигает апогея. Мир фильма окончательно обретает полюса добра и зла. Братья становятся страдальцами, остальные – чудовища, не пощадившие невинную добрую псину. Тут-то и выплывает неожиданный вопрос, куда делись сами евреи? Ветер и шепоты приносят ответ, что тут они и остались... И старики знают, где. Роняют слова, намеки. И, наконец, советуют братьям поискать... у себя в старом доме. Страшный момент. Братья идут в старый отцовский дом где-то на отшибе, куда выбирались в детстве, как на дачу. Берут лопаты и начинают копать... В черную грозовую ночь в плотной стене библейского дождя они стоят по пояс в яме, похожей на могилу и натыкаются на черепа... Великая сцена. Младший бьется в истерике и блюет, а старший упорно продолжает копать и истово выкрикивать слова молитвы... На утро братья выбирают самого злобного и отвратного Деда Малиновского, два сына которого с лицами убийц противостоят им в каждой стычке, и идут к нему – требовать объяснений. - Я не убивал, - говорит Дед. – Закопай их обратно. Им все равно, где лежать. - Но их детям... – возражает Юзек. - Нет у них детей – они вместе с ними лежат. - Это ты их поджег! - Я? Сто двадцать человек убил я один? Нет! – кричит старик. – Правды хочешь? Это ваш отец зажег свой дом с двух сторон. - Врешь! – орет Юзек, как раненый зверь. – Сдохни! – и бросается на старика. - Ну, убей. И кто тогда убийца – я или ты?! – не дрогнув, орет старик в ответ. – Твой отец их убил. А Хаське голову раскроил на дороге. Она до войны ему нравилась, но к себе не подпускала. Он схватил ее за волосы и бил головой об землю, а она кричала «мама, мама»... Эту правду ты хотел узнать, выблядок?.. Дышать в этом месте нечем. Братья приходят в свой разоренный дом, моются после страшной ночи. - Что будем делать? – спрашивает Юзек. - А что тут поделаешь? Похороним их на кладбище, - кивает Франтишек на поле, уставленное надгробьями. - Нет, - твердо и решительно возражает Юзек. – Если мы начнем перетаскивать кости, тут-то все и откроется. Он больше не сомнамбула. Он очнулся, он трезв и решителен: тайну нужно хранить. - Мы зароем их там, где нашли. Никто не узнает. - Но мы знаем! – потрясенно возражает Франтишек. – Наш мир – говно, и мы не можем сделать его лучше, но мы можем не делать хуже. Наша семья уже натворила дьявольщины... - Хватит, - обрывает брат брата. - Вали в свою Америку! Ты мне не брат!.. Словесная перепалка перерастает в драку, где мирный холодный Франтишек хватается за топор. Тот самый, которым уже отрубили голову любимой собаке. Он замирает, бросает топор, хватает пиджак и бежит прочь со двора. Младший умывает в шайке лицо. Слышит сзади шаги... Улыбается вновато и успевает сказать: - Я знал... «... что ты вернешься» - хочется добавить. Но – увы – никто не вернулся... Франтишек стоит на автобусной остановке. Подходит автобус, он запрыгивает в него и едва успевает отъехать, как легковушка соседей загораживает ему дорогу... Его снимают с автобуса и везут назад. Юзек мертв – прибит гвоздями в позе Христа на дверях амбара. - Он повесился, как Иуда, - говорит молодой ксендз-антисемит, отводя тему убийства в сторону – по традиции этой деревни. - Конец. - Фильм невероятный. При том, что нет в фильме прорыва в собственно кинематографическом поле. Нет ни одного незабываемого плана, ни одного новаторского режиссерского решения, ни одной захватывающей операторской точки, откуда открывались бы бескрайние поля и луга. Ни одного ОБРАЗА, в который бы выкристализовалась реальность. Напротив – есть расщепление всех стандартных ходов и приемов, свойственных послевоенному кино, работающему с темой войны. Каждый кадр претендует только на реалистичность – даже когда в полной темноте в черной жиже братья копают подпол собственного дома, стоя по грудь в яме, словно в могиле, покуда не натыкаются на черепа и яма действительно становится могилой. Могилой, в которой погребены евреи, могилой, в которой покоится общая грязная тайна всего села. Могилой, которую своими руками вырыл их отец – убийца. Юзек с черепом в руке неожиданно рифмуется с принцем датским, но рифма ломается, тк Гамлет с нежность обращаеться к пустым глазницам: - Мой бедный Йорик! – а Юзек кричит от ужаса и отвращения. Первая реакция – после ужаса – пугает: впервые в жизни, перекрикивая все свое сиротство, я внятно произношу: какое счастье, что у меня в семье всех убили! Какое счастье, что я из семьи убитых, а не убийц! Третьего, оказывается, не дано в этом «танго смерти», где кружатся, - неразрывны и неслиянны, - прижатые друг к другу жертва и палач, еврей и антисемит. Вторая – чуть погодя, - особая. Рациональная: зависть к полякам, которым удалось прорваться на другой уровень сознания, о-сознания, о-сознавания собственной истории – государственной, личной. Объясню, почему. Двадцатый век ознаменован на самом деле одним по-настоящему важным для всех живущих на шаре событием: на Запад пришел Восток. И Восток принес много новых слов и понятий, с которыми мы за сто лет уже обжились, не очень проникаясь их недюжинным смыслом. Восток научил нас знать, что смерти нет, а есть бесконечная цепь рождений, воплощений в другом теле, с другим именем , но со все той же СВОЕЙ судьбой. Со своей КАРМОЙ. Кармой, которая работает по единственному закону: «Что посеял – то и пожнешь». И если искровянил ноги, ступая по своей земле, то так и должно быть: идешь по своей стерне. И пока не искупишь то, что сотворил, не будет тебе другой стерни, другой земли и другой судьбы. Сколько ни рождайся – даже смерть не даст избавления. Завидую полякам, дожившим до этого дня – когда ТАКОЕ довелось им снять. Это грандиозный прорыв на другой уровень сознания. И то, что страна от фильма встает на дыбы – лишее свидетельство того, что авторы попали в точку. И польского поляка актера Штура угрожают убить за роль польского поляка! Это оно и есть – о чем в фильме кричит Дед Малиновский: «Убей. И будешь ТЫ убийца». Тяжкий труд предстоит полякам – принять эту картину, принять правду о том, что отцы и деды – убийцы. Перебили «жидков», поселились в их домах, на их земле, присыпав их обгорелые кости землей, вымостив дороги плитами их кладбищ, и вырастили своих детей на этих костях и плитах. А тонкокожие дети услышали... К ним достучался пепел «жидков». Принять, что отцы – убийцы – это только начало. Главное отмолить грех отцов, покаяться, выпросить прощения и сделать следующий шаг - следить за тем, чтобы не повторить то, что сделали отцы. И история сдвинется с мертвого круга, по которому идет веками и, глядишь, пойдет другим путем. Тяжкий труд души – взять вину на себя, а не открещиваться – «это сделал не я». Именно эта особенность поднима...
Удивительно то, что соседи убили соседей. Причем как-то всех. Без исключений. Представь - сверху тебя в течении 8 лет живут люди гор, со всеми вытекающими - но убивать ты же их не собираешься? А тут половина города истребила другую половину. Я слабо в это верю. Это ты поднялся (один) и всех, детей, родителей и бабушку с дедушкой убил ( слабо представить). А тут много людей как-то договорились - и что вторая половина ни разу не узнала....и всех под корень....что-же за люди тогда там жили? и это 1500 человек(((
Я тоже во многое не верил до определенного момента. Но когда, на пороге третьего тысячелетия люди поддаются стадности, и играют в футбол только что отрезанной головой такого же христианина, то повериim и в черта. Про сосед на соседа как было недавно в абхазии, я тоже могу рассказать. Так что в историю этой деревни я поверю легко. Да к тому же, это все-таки художественный фильм, а не документальный Когда-то, мне сложно было поверить и в 37 год, и в Катынь...
В Прибалтике это тоже было. И не только с евреями. Нечему удивляться, лучше почитай про 22 июня в Бресте... А еще про Сумгаит и вообще про Карабах.
Про Брест не слышал, а вот Сумгаит и Карабах свежо. Можно еще вспомнить как выдавливали русских из средней Азии, кстати... И всего-то 20 лет назад...
кмк, у подобных событий нет национальности. В принципе, с тем же успехом и евреи могли перебить поляков. Здесь более широкий взгляд - когда одна группа людей решает устранить другую, соседнюю группу людей, с которыми они до этого жили бок о бок.
посмотрел недавно неплохой вестерн "Блэкторн" (2011) http://www.kinopoisk.ru/film/504596/ Фильм из серии: а что было бы с легендарным героем, который не погиб в своем последнем сражении. В фильме речь идет об известном грабителе Буче Кэсседи (фильм 69 года с Ньюманом и Рэдфордом), который якобы не погиб в финальных кадрах того фильма, а просто стал жить-да-быть в Боливии дальше... Сэм Шеппард сыграл блестяще. Весьма неплох и Норьега, особенно, если взглянуть на его роль после неожиданного сюжетного поворота ближе к концовке). Фильм в целом довольно созерцательный (ау, "Мертвец" . Это НЕ боевик. Впрочем, кмк, легко укладывается в ряд достойных представителей этого вымирающего жанра последних лет ("Поезд на Юму", "Жесткая хватка"). Есть в фильме некое ностальгическое очарование и философская подоплека "Чапаев выплыл, а Диллинджер ускользнул".
Ты не прав, у подобных событий как раз ярко выражена национальность. В западном (Северная Америка, Европа) кинематографе далеко не первый случай, где жертвы - евреи, только почему я не видел ни одного фильма, где показана обратная ситуация. Если же, кого то вдруг интересует драматическая составляющая характеров героев данного фильма, то лучше смотрите настоящие фильмы, Тени исчезают в полдень, Вечный зов, а не дешевую подделку.
Нет, фильм о другом Причем тут евреи??? PS. Камараде, вы по-моему не так все-таки истолковываете суть фильма