"Толокно" получила то, на что давно напрашивалась. Зато она эмпирически нашла предел терпимости власти. Поскольку решение суда пересмотреть не удалось, оно законно. Странно, что ты, живущий (почти) в Евросоюзе, этого не понимаешь. Борись лучше за права сексуальных меньшинств, это тебе ближе.
За свои права попробуй сам побороться, я бесплатно не работаю )) А так конечно, в духе православной духовности считать убийство человека в тюрьме адекватной карой за 40-секундную неканоническую молитву в церкви. Усов, у меня для тебя в плане дальнейшего развития духовности и приобщения к православной культуре есть подарок. Пиеса (не моя конечно). Автор из современных, ты не читал наверняка. Я понимаю, что православным читать что-то кроме миней и житий не приветствуется, но испроси дозволения у духовника, думаю он разрешит - тема актуальная и близкая РПЦ (и тебе не чужая). Почитаем?
Владимир Голышев ЛЫЖНЕГ трагедия в трех актах с эпилогом Нет возможности в наше время все скрыть, в какой-то момент все всплывает, к счастью, какие-то документы вдруг начинают в интернете появляться, и вдруг общество понимает, что то, что где-то в каком-то месте происходило, имеет под собой совершенно прагматические и прозаические причины... Патриарх Московский и всея Руси Кирилл Кишинёв, 11 октября 2011 года
Действующие лица Незнакомец - Альфа и Омега, начало и конец, первый и последний Тропарёв (он же «Кирилл»*) – человек Кирилл (он же «Пришелец») – патриарх Московский и всея Руси, лыжник Илларион – композитор Смирнов – правоохранительный орган Генерал – госслужащий Ведущая – журналист радиостанции «Эхо Москвы» Чаплин – не Чарли Охранник – не Лонгин Валерий – человек не на своём месте Активист – Кирилл Фролов Кураев – протодиакон Сисадмин - иудей Клюге - доктор Медведева – женщина Медведев, Путин – государственные деятели Завгородний – кум Пилипенко - зам Авторитет, Зек №1, Зек№2 – заключенные ИТК №*** А также: раввин Берл Лазар, муфтий Равиль Гайнутдин, заключенные ИТК №***, патриаршие иподьяконы, сотрудники ФСО и др. _____________________________________ Примечание: Прооперированный Тропарёв («Кирилл») – точная копия патриарха. Обе роли играет один актёр. «Пришелец» – тот же актёр, но без патриаршего грима.
АКТ ПЕРВЫЙ Сцена первая Кабинет патриарха Московского и всея Руси Кирилла. Протоиерей Всеволод Чаплин и митрополит Илларион сидят за длинным столом. Входит предстоятель в повседневной рясе и бархатной скуфье. Оба посетителя встают. Патриарх крестится на образа в углу, читает про себя молитву, смежает веки и медленно склоняет голову. Илларион и Чаплин следуют его примеру. Все трое садятся. Патриарх надевает очки и погружается в изучение принесенных посетителями отчетов. Кирилл (не отрывая глаз от бумаги): Неважно выглядишь, отец Всеволод. Чаплин (неохотно): Ночной эфир на НТВ… Кирилл (недослушав): Пустырник пей. Илларион (Чаплину, вкрадчиво): Можно еще холодной водой обливаться. Главное: с утра не переедать. Фруктовое пюре. Мюсли. Зеленый чай. Патриарх кладет на стол бумаги, снимает очки и задумчиво смотрит в окно. Кирилл: «Духовник труппы», говоришь?.. Ну, что ж. Здраво… Театральное искусство переживает не лучшие времена. Это факт… И никто ведь не задумывается о причине кризиса! (заводится) Может ли Святая Церковь в этот момент стоять в стороне? Пассивно, так сказать, наблюдать. Зная, что без божьего благословения, без отеческой заботы, без ласки, без молитвы… Кирилл резко поворачивается к Чаплину. Впиши: чтоб в каждом театре комнату выделили – под домовую церковь. Нормальное помещение, просторное. Не гримёрку какую-нибудь… Будем на Минкульт выходить… (в сердцах) Дожили! Актёру перед премьерой помолиться негде! С батюшкой посоветоваться. Реквизит освятить… Илларион (вставляет): Музыкальное направление особенно остро нуждается. Опера. Балет. Кирилл: Несомненно! Решительно отбрасывает от себя очки. Бедра бесстыдно обнажены, гениталии соблазнительно обтянуты. Мыслимо ли - без помощи божьей уклониться от греха в самом его средоточии, так сказать, в эпицентре?! Илларион и Чаплин хмурятся и важно кивают. Патриарх резко меняет тему. (Иллариону, сухо) С папой что? Илларион неопределенно пожимает плечами. Илларион: Какой аспект стамбульского визита понтифика интересует Ваше Святейшество? Кирилл (кивая на отчет на столе): Тут у тебя всё толково изложено... Но дьявол, как ты знаешь, кроется в мелочах. А потому мелочей в нашем деле не бывает. Не должно быть! Илларион (озадачено): Нууу… ммм… С турецкой кухней были определенные сложности. У делегации расстройство желудка. Рвота. Понос… Патриарх, спрятав довольную улыбку в бороде, откидывается на спинку кресла. Кирилл: А сам понтифик? Илларион: Стол диетический. Повар-итальянец. И продукты… Кирилл (нетерпеливо): Понятно. Еще что? Илларион: Меры безопасности. Специальный бронированный автомобиль для перемещений по стране. И точно такой же «двойник» направляли по ложным маршрутам… Патриарх резко подаётся вперед и бросает на Иллариона суровый взгляд. Кирилл: Почему я узнаю об этом только сейчас?! Илларион: Нууу… Это, в общем-то, стандартная мера. В недружественной стране… (перечисляет) Исламисты… «Аль-Каида»… В предшественника турок стрелял… Кирилл (с упрёком): Дааа… Рано вы расслабились, друзья мои. Можно подумать годы безбожного атеизма даром прошли? (воздев перст, цитирует) «Блюдите, братие! ибо опасно ходите»… (другим тоном) «Двойник» - это как? Илларион не успевает ответить – его «подрезает» возбужденный Чаплин. Выглядит он, как Архимед. Только вместо «Эврика» Чаплин выкрикивает другое слово. Чаплин: Боброк!!! Кирилл (озадачено): В каком смысле? Чаплин: Волынский князь. Чтобы уберечь Дмитрия Донского от вражеской пули, переоделся в его доспехи и встал под хоругвь. Кирилл: И что? Чаплин: Уберег. Кирилл (возбуждённо): Ну вот! Можем же, когда захотим!.. Достойный поступок, я считаю! Сохранил для потомков святого благоверного князя… Канонизирован? Чаплин: Насколько я помню, нет. Кирилл (с горечью): Как мы всё-таки не ценим… не осознаём… А ведь пример святого Боброка… Илларион (перебивает, веско): Бренко. Кирилл (озадачено): В каком смысле? Илларион (чётко): Волынский князь Боброк командовал Засадным полком, а под хоругвью в княжеских доспехах стоял боярин Бренко. Чаплин (недовольно): Какая разница? Оба ж - на «бэ». Илларион (продолжает, с нажимом): …И «двойник» у турков – это автомобиль, а не человек. Стандартная мера. ФСО обеспечит. Сделают не хуже, чем у понтифика. Пауза. Кирилл хмурится. На Иллариона старается не смотреть. Возразить ему нечего. Но соглашаться патриарх не торопится. Он нервно жует губами. Потом медленно поднимает глаза на своих собеседников. Кирилл (сдержано): Думаю, канонизировать надо обоих… Но Бог с ним с автомобилем! Тревожит меня другое. Это, ставшее уже привычным, «не хуже». (заводится) Что значит «не хуже»?! Не наш ли святой долг быть всегда и во всём лучше?!! И римско-католической церкви, и англикан, и лютеран, и методистов, и квакеров… Чаплин (вставляет): Действительно. Кирилл (заканчивает, нравоучительно): …Не ищите лёгких путей, друзья мои. Широка дорога, ведущая в ад. Простота – хуже воровства. Занавес.
Сцена вторая Кабинет одного из заместителей главы федеральной службы исправления наказаний. На кожаном диване в углу высится монументальный торс протоиерея Димитрия Смирнова – руководителя Отдела по взаимодействию с правоохранительными органами РПЦ МП. Перед ним красиво сервированный чайный столик. В руках чашка чая и пряник. Рядом – генерал в мундире. Он сидит на кончике кресла и благоговейно внимает протоиерею. Видно, что собеседники рады встрече. Родственные души... Генерал: …Как Вы сказали, отец Димитрий? «Логин»? Смирнов (поправляет): …ЛоНгин. Сотник… (другим тоном) Хорош пряничек! Бывает: сухие – не угрызёшь. А этот - прям тает. Ммм! (откусывает, продолжает с полным ртом)… Военнослужащий. Конвоировал заключенных. «Вертухай», - как бы сказали нынешние, с позволения сказать, человеколюбцы на содержании у иностранных спецслужб. Генерал (соглашается, со вздохом): Эти скажут. Смирнов (продолжает): …Лонгин, в отличие от них, был верен своему долгу. Приказано задать по первое число арестанту – берет хлыстик и «ата-та» (жестикулирует пряником). Велено тростью по бестолковке настучать – стучит. Говорят: прободИ копьём подребЕрье – прободАет. Всё по уставу. Не взирая на лица… (многозначительно) И за то дал ему Бог благодать исцелять глазные болезни!.. У тебя как зрение Корней Артурович? Не барахлит? Протоиерей откусывает пряник и вдумчиво жуёт. Генерал: Тьфу! Тьфу! Тьфу! Без очков эсэмэски читаю… (поясняет) Жена любит, грешным делом. Смирнов (важно): Это хорошо. Ибо брак чЕстен и ложе несквЕрно. Генерал (криво усмехается): Давно уж несквЕрно… Хозяйственные вопросы, в основном. Дочь замуж выдали. То, да сё. Смирнов (назидательно): Но и половой составляющей нельзя пренебрегать, ибо сказано… Генерал (вставляет, смущенно): Как же без этого? (косится на свою промежность) Всё в норме, слава Богу. Как у молодого. Смирнов (заканчивает): …Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте собою землю. Генерал (радостно): Вот-вот! Я зятю тоже самое говорю! Смирнов (заговорщицки): Могу посодействовать. У меня на приходе бабы сплошь двойни несут. По благословению. Приводи. Генерал мнется. Смирнов догадывается. Иудей? Генерал опускает голову и смущенно кивает. Генерал (поясняет): Говорит: сейчас модно. Смирнов (великодушно): Это ничего. Для размножения даже лучше. Засовывает в рот последний кусок пряника, стряхивает с рясы крошки и меняет тон - с нравоучительного на деловой. Я ж к тебе, Корней Арматуро… тьфу, ты! прости Господи... Корней Артурович, не чаёвничать пришел. Смирнов лезет в портфель и достаёт из него флэшку. Вот! Генерал (догадывается): Для компьютера? Смирнов (небрежно): Для него. Пойдём вставим. Оба встают. Протоиерей первым направляется к письменному столу с компьютером. Смущенный генерал нехотя идёт следом. (на ходу) У вас же нынче все дела оцифрованы. Так? Генерал (встревожено): Да нет. Вроде, всё в порядке. Смирнов (нетерпеливо): В порядке, в порядке. Куда совать? Генерал мнётся и беспомощно пожимает плечами. Протоиерей смотрит на него с мягкой иронией. Ну вот, а говорил: «как у молодого»… (другим тоном) Зови специалиста. Генерал дрожащей рукой нажимает кнопку на селекторе. Генерал (в микрофон, вполголоса): Живо ко мне! Компьютер накрылся! Тем временем Смирнов, склонившись над столом, осторожно шевелит мышкой. Загорается экран. Генерал вздрагивает. Смирнов (с интересом): О! Да он у тебя запаролен? Генерал (трагическим шепотом): Я так и знал! Резким движением ослабляет узел галстука на шее. В этот момент в кабинет входит парень в лейтенантских погонах. На носу очки, серьга в ухе, на голове «художественный беспорядок». ФСИНовская форма выглядит на нём совершенно неуместно. Эффект усиливает потрепанный холщевый рюкзак. Парень, ни с кем не здороваясь, пересекает кабинет. Отодвинув в сторону протоиерея, бесцеремонно усаживается в генеральское кресло и бросает рюкзак на стол. Смирнов передает ему мышь. Парень молниеносно вводит пароль и просматривает системные папки. Сисадмин (недовольно, себе под нос): Зачем он у Вас стоит, Корней Артурович, если Вы им всё равно не пользуетесь? Генерал (смущенно): Ты это. Не очень-то… Протоиерей молча протягивает флэшку. Сисадмин вопросительно смотрит на генерала, тот энергично кивает. Парень пожимает плечами, быстрым движением сует флэшку в системный блок и недоверчиво смотрит на монитор. Сисадмин (хмуро): Чё за лысый хрен на фотке? Зафотошопленный весь (Смирнову) Бороду замазали, да? Чё так косячно? Исходник остался?.. (удивлённо) Опа! Чё за прога?.. Фотоскайп? Нафига? У меня чё своего нет? Смирнов (генералу): Тут вот какое дело, Корней Артурович. Товарищ один фотографию дал… Надо отыскать похожие лица среди вашего контингента… Только это строго конфиденциально! Генерал (сисадмину): Сможешь? Сисадмин: Не вопрос. Сейчас в базах пошарю. Генерал (Смирнову): Родственника потеряли? Смирнов: Нууу… можно и так сказать. Сисадмин (усмехается): А чё, файс годный! У нас таких «родственников» - каждый второй... Поднимает смеющиеся глаза на Смирнова. А хотите, святой отец, и Вам «братика» подберем? Генерал (смущенно): Ты это… Не отвлекайся... Дома поговорим. Берет под руку Смирнова и отводит в сторону. Смирнов (на ходу, вполголоса): Иудей? Генерал молча кивает. Смирнов качает головой и торопливо крестится. Занавес.
Сцена третья ИТК №***. Актовый зал. На сцене - стол под зеленым сукном. За ним: протодиакон Кураев (в центре), священник лагерной церкви отец Валерий (справа) и начальник лагеря подполковник Завгородний (слева). Отец Валерий дремлет – то ли устал, то ли выпимши. В стороне стоит пианино. На кулисе булавками прицеплены разрисованные гуашью бумажные «березы», «мухоморы», «избушка», «облака», «солнышко». Над сценой - растяжка «ПОКАЙТЕСЬ, ИБО ПРИБЛИЗИЛОСЬ ЦАРСТВИЕ БОЖИЕ! (патриарх Кирилл)». Зрители в зале пассивно участвуют в представлении, невольно играя роль «заключенных». Заблаговременно подсаженные к ним актёры подают реплики и создают «шум в зале» (при необходимости может быть использована запись характерных звуков). Катехизическая беседа идет полным ходом. Протодиакон Кураев в ударе. Кураев: …Обратите внимание: благоразумный разбойник совершил множество тяжких преступлений. Проживай он в Российской Федерации, получил бы… ммм… думаю, лет двадцать, не меньше. Или, вообще, пожизненное… Шум в зале. (заводится) …Что же случилось с ним на кресте? Может быть, он чистосердечно раскаялся? Нет! Разбойник лишь признал неудобства, которые ему доставляла противоестественная поза, (с нажимом) заслуженными! (почти кричит) Поделом мне! Что посеял, то и пожал! Какой мерой мерил, такой мерой и отмерилось мне! (с лукавой улыбкой) И своему блатному, так сказать, корешу цинканул: мол, не кипишуй, босОта! всё по уму… Шум в зале. Заключенные возбуждены знакомой лексикой. Слышны робкие смешки. Зек №1 (соседу, фыркает): Острый перчик! Наблатыкался - аж страшно. Зек №2 (соглашается, солидно): Дааа. С пониманием человек. Нашел бы достойное место в неволе. Зек №1 (перебивает, насмешливо): Чего??? (кивает в сторону Кураева) Волосню с хлеборезки соскобли – такая Маруся получится! Сладкая походу. Сидящие рядом с ними зеки ржут, кивают и показывают большой палец. Завгородний хмурится и недовольно стучит карандашом по графину. Завгородний (мрачно): Тут, я смотрю, кое-кто в карцер устремился. Могу устроить… (другим тоном) Теперь, надеюсь, всем понятно, что нарушать распорядок, жалобы писать, беспредельничать, вскрываться, мастырить – всё это (с нажимом, раздельно) не по-божески! Наукой доказано!.. (рассудительно) Если с нами по-людски – и мы по-человечески. Если на хорошем счету – дадим жить. УДО? Не вопрос! Поможем… (с болью) Только не надо бЫчить! Нецелесообразно это! Бесперспективно! (Кураеву, вполголоса) Я правильно основную мысль передал? Кураев (неуверенно): Нууу… В целом, да… (в зал, прежним тоном) …А потом разбойник говорит избитому и зачморённому Христу: мол, для меня ты, по-любому, в авторитете! А тот ему: раз так - будешь весь в ништяках! Шум в зале. Слышны выкрики: «Чмо в авторитете? Не по понятиям!», «Может он, вообще, пидор?» Кураев энергично трясет головой. Кураев: Нет-нет-нет! Ни в коем случае! Никаких сцен сексуального насилия у евангелистов нет. Это точно. Со своего места поднимается пожилой авторитетный зек. Зал мгновенно замолкает. Авторитет (солидно откашлявшись): У меня вопрос, если разрешите. Кураев: Пожалуйста. Авторитет (вкрадчиво): Ну, а Иуда-то - пидорок? Кураев (облегченно): А то! Авторитет: Спасибо. Поворачивается к аудитории и выносит свой вердикт. Западло, однозначно. Иуда его зашкварил. Ночью. В кушарях. В камере по ушам дали и у параши прописали. (с горечью) Облажался, короче, разбойник. Масти попутал. На звёзды повёлся. Авторитет садится. Зал возбуждённо шумит. Кураев обескуражен. Он дрожащими руками снимает очки, хочет их протереть, но не находит подходящую ветошь. Побагровевший Завгородний медленно поднимается со своего места. Выглядит угрожающе. Завгородний (орёт): Мо-о-олчать! Зал затихает. (Авторитету, сухо) Пять суток карцера! Авторитет (с места, безразлично пожимая плечами): Да хоть шесть. Завгородний переводит налитые кровью глаза на сотрудников администрации колонии и «силовую группу» в бронежилетах с автоматами, размещенную по периметру зала. Завгородний (резко): Слушай мою команду! Заключенных выстроить на плацу! Всем стоять и ждать дальнейших распоряжений! (в сердцах) Что за народ! Ничего святого… Заключенных (подсадных актёров) поднимают со своих мест и грубо выталкивают к выходу. Кураев (истерично): Да я, вообще, не хотел к Вам ехать! Завгородний (отмахивается): Это еще ничего… Кураев (продолжает, сбивчиво): …Меня студенчество ждёт. В музыкальном театре… Катехизация в местах лишения - вообще, не мой профиль, а… вот его (кивает на безмятежно дремлющего Валерия). Тот неохотно открывает глаза и медленно откидывается на спинку стула. Завгородний (отцу Валерию, с упрёком): Не по-людски как-то, Валера. К тебе начальство из Москвы приехало, а ты - как на пляже. (Кураеву) У Вас, извиняюсь, какое звание? Кураев (неохотно): Протодиакон. Завгородний: Вот! Ты до таких чинов хрен дослужишься, если будешь синьку лакать такими темпами. (Кураеву) Правильно я говорю? Кураев обиженно молчит. Завгородний (продолжает): Вале-е-ера! Ну, ты хоть про Тропарёва расскажи – товарищ интересуется. Твой же кадр! Отец Валерий морщится и поднимает глаза к потолку – мол «достали уже». Кураев спохватывается и суетливо смотрит на часы. Кураев (нервно): Ну, где этот ваш Тропарёв? (ворчит) У меня в музтеатре… Завгородний (Кураеву, не отрывая взгляда от отца Валерия): Язвенная болезнь с угрозой прободения. В больничке отвисает. Кураев (упавшим голосом): Он хоть транспортабелен? Завгородний: А как же! Корней Артурович распорядился – тут без вариантов. В зале появляется заместитель Завгороднего – запыхавшийся, полный, немолодой Пилипенко. Он явно смущен. Ну? Снарядил объект? (Кураеву, вполголоса) По бумажкам он у нас пока болеть будет. А там… В общем, разберемся. Пилипенко (упавшим голосом): Рогом упёрся! Завгородний (угрожающе): Не понял. Кураев (трагическим шепотом): Я так и знал! Пилипенко (продолжает, мучительно вспоминая): …Говорит: «тема мутная». «Пригрелся», говорит, тут у вас. Как бы, говорит, «жопу не отморозить». В таком духе. Кураев (истерично): Вы понимаете, что своим безответственным поведением вы срываете… Его перебивает громкий смех отца Валерия. На него укоризненно смотрит Завгородний. Потом переводит взгляд на Кураева. Завгородний (холодно): Не надо инсинуаций. Я же не мальчик, правда? Не таким оленям рога обламывал… (Пилипенко, другим тоном) Значит так. Берешь ложку на пищеблоке и - пулей в барак. Петухам отдашь. Чтоб облизали… Пилипенко (осенёно): Понял! Исчезает. Кураев (озадаченно): Не понял. Отец Валерий (неожиданно ровным и трезвым голосом): Тело зафиксируют. Ложку - к носу… Кураев (недоуменно): И что? Отец Валерий скептически смотрит на Кураева и уже открывает рот, чтобы ответить, но его вовремя «подрезает» Завгородний. Завгородний (желчно): Валер, ты это… шел бы, что ли, к себе – в ленинскую комнату… лампадки там подкрути, кадило проверь… Отец Валерий поднимается и, не оборачиваясь, уходит за кулисы, бормоча себе под нос какой-то мутный «поток сознания». Отец Валерий: Да пошли вы все!.. У меня мать больная… А то б – хрен вам в сумку... в этом говне… (вздыхает) Эту еще в институт… Замуж бы лучше шла… Завгородний смотрит ему вслед с укоризной и качает головой. Потом поворачивается к Кураеву. Завгородний: Так-то он ничего – исполнительный. Без нареканий. Заключенные любят. И, вообще… (другим тоном, раздельно) Это я в том смысле, что не надо делать оргвыводов из одного прискорбного эпизода. Вы меня поняли?.. Смотрит на протодиакона в упор с неожиданной жесткостью. Кураев обескуражен. Он, вообще, несколько обалдел от происходящего. Природное красноречие его куда-то улетучилось. Протодиакон молча кивает в ответ и еще раз озабочено смотрит на часы. (продолжает) …Тут ведь привычка нужна. Особый склад характера. Особенная стать, как сказал поэт… Вот, к примеру, сотник этот… из оцепления… как его?.. ну тот, что Христу вашему бочину пропорол? Кураев (удивленно): Лонгин? Завгородний (радостно): Вот-вот!.. Он же у вас по глазам спец! Не слыхал?.. (косится на кураевские очки) По твоей же части!.. Кураев (нравоучительно): Это, Вадим Феоктистович, пережитки язычества. Так сказать, рецидив дохристианского созна… Кураев не успевает договорить. В зал вваливается запыхавшийся Пилипенко. Завгородний (требовательно): Ну? Пилипенко: Упаковали. Проинструктировали. Переодели. Завгородний удовлетворенно кивает. Кураев (мнется): А он это… не агрессивный? Завгородний (небрежно): Да, нет. Человек степенный. В летах. При Валере грелся: кадило, кропило, «отченаш»… Кураев: Алтарник? Завгородний (соглашается): Ага. Вроде того… Ну, и опять же сопровождение будет! Люди опытные. Квалифицированные… Ты, главное, в зеркальце не особенно смотри по дороге. Чтобы не расстраиваться… А в Москву они, вообще, в отдельном купе поедут… Кураев встаёт. Кураев (нерешительно): Ну, я пошел? Завгородний тоже встает, жмет руку, хлопает Кураева по плечу – тот облегченно выдыхает и направляется к выходу. Завгородний (вдогонку): Ребята наши не особенно разговорчивые, но исключительно положительные! С богатым опытом оперативной работы… Переключается на Пилипенко. (строго) Машину помыли? Заправили? Шофер в норме? Не с бодуна, как в тот раз? Пилипенко показывает жестом: мол «всё в ажуре» и отходит от двери, чтобы пропустить Кураева. Тот уже собирается выйти, но его останавливает неожиданный окрик Завгороднего. Уважаемый! Совсем забыл…Тут у меня это… Расстегивает пуговицу на гимнастерке, копается в волосах на груди и с трудом находит в них нательный крестик. Вот! Нельзя ли его окрестить? Кураев (догадывается): Освятить? Завгородний (радостно): Ага!.. Валерка побрызгал, конечно. Но я как-то не особенно… Кураев ошарашено смотрит на Завгороднего, потом на Пилипенко. Пилипенко смотрит на своего начальника, потом на протодиакона. Их взгляды пересекаются. Во взгляде Пилипенко появляется недоверие, потом непреклонность. Глаза его сужаются, а руки - закрывают перед кураевским носом дверь. Протодиакон тяжело вздыхает и обессилено опускает руки. Занавес.
А причем тут какая-то "терпимость" власти? Или ты имел ввиду судебную власть? Так наказанием является ограничение свободы, а не заражение человека букетом болезней. Вроде ничего не путаю?
Да ладно, такая тема была бы, про святую, замученную в застенках кровавым режимом. Страниц на десятью. А тут облом.
Сцена четвёртая Швейцарские Альпы. Маленькая частная клиника. Отделка и мебель в стиле хай-тек. Всюду стерильная чистота. Немногочисленный вышколенный персонал. По коридору медленно идут доктор Клюге и митрополит Илларион. Оба в белых халатах. Под халатом Иллариона не полы рясы, а брюки. В руках Клюге папка. Он ее время от времени открывает и листает бумаги. Говорят между собой по-немецки. Клюге: …Общее состояние пациента внушает обоснованные опасения. Выявлен ряд хронических заболеваний. Опорно-двигательный аппарат, позвоночник, нервная система, лёгкие, почки… А состояние желудочно-кишечного тракта можно оценить как критическое. Запущенная язвенная болезнь требует немедленной… Илларион останавливает Клюге жестом. Илларион: Во избежание дальнейших недоразумений, давайте сразу определимся с приоритетами. Общее состояние нас интересует исключительно в режиме поддержания. Вы понимаете, о чем я говорю? Клюге мнется и неопределённо пожимает плечами. (поясняет) От вас требуется обеспечить относительную дееспособность пациента… ммм… на ближайший год. Максимум два. В первую очередь, нас интересует экстерьер – его соответствие заданным параметрам. Оздоровительные мероприятия по другим направлениям следует ограничить временнЫми рамками, заданными этой основной задачей… Вы понимаете, о чем я говорю? Клюге хмурится, и неуверенно кивает. Илларион берет его под руку и жестом предлагает продолжить прогулку. Что у него с лицом? Клюге (сухо): Сходство почти идеальное. Немного подправили нос… последствие неоднократных травм: искривление перегородки, хрящ смещен... Прикус скорректировали… зубы… А в остальном – работа косметологов: шлифовка шрамов, оздоровление кожи, морщины… Больше всего хлопот доставили волосы. Пациенту 58 лет. Без признаков облысения. Цвет – медно-рыжий. Почти без седины. Борода… Илларион (перебивает, встревожено): Это фатально? Клюге: Нет, конечно! В нашем распоряжении все последние достижения… Илларион: Сроки? Клюге (уточняет): «Под ключ»? Илларион: Естественно. Клюге хмурится, заглядывает в папку, что-то считает в уме и выдает цифру. Клюге: Восемь недель. (осторожно) С половиной. Плюс-минус. Илларион удовлетворённо кивает. Илларион: Я могу его посетить? Клюге: Конечно. Правда, Вы ничего не увидите - на лице повязка. Илларион: Ничего. Побеседуем. Подходят к двери палаты. Клюге делает приглашающий жест. Илларион берется за ручку двери. Клюге (нерешительно): Палата под видеонаблюдением. В целях безопасности. Отключить? Илларион: Зачем? Порядок – есть порядок. Входит в палату. В части сцены, отделённой дверью, загорается свет. Палата просторная, чистая. Обстановка современная, функциональная. Широкое окно выходит в сад. На койке лежит человек с забинтованным лицом. Рядом с ним - столик на колесиках с пустой посудой. При появлении Иллариона забинтованный человек вздрагивает, поднимается на локтях и забивается в угол. Тропарёв (насторожённо): Русский, да? Не темни. Какие расклады? Илларион останавливается, будто не верит своим ушам. Голос – точно такой же, как у патриарха Кирилла. Илларион подходит вплотную к койке и наклоняется над пациентом. Илларион: Еще что-нибудь скажи. Тропарёв (скороговоркой): Ага. Щас. В семьдесят втором трёху общего наговорил. А придержи метлу – «химия». И то – не факт. Илларион (ошарашено): Феноменально!.. А так можешь (читает нарспев): «Живый в помощи вышнего…» Тропарёв (подхватывает и «на автомате» заканчивает): …в крове Бога небесного водворится»… (другим тоном) Ты, что поп что ли, я не понял? Илларион не обращает внимания на его вопрос. Он одним движением ставит стул у изголовья койки, садится и, как ни в чем не бывало, продолжает свой странный экзамен. Илларион: А ну ка… (торжественно, подражая интонациям патриарха) «Всечестные отцы, братия, господин президент!». Повтори! Тропарёв (повторяет): «Всечестные отцы, бра…» (нервно) Ёпть! Чё за фестиваль? Ты, вообще, кто? Илларион (вполголоса, сам с собой): Нууу… есть конечно специфика в произношении… призвуки… Но в целом… (громко) Как чувствуешь себя, Тропарёв? Жалобы есть? Пожелания? Тропарёв (указывая на повязку на лице): Заточку б почухать. А так… (неожиданно интимно) Прикинь, тут кролики по травке шарятся! Я одного за уши поймал. Смирный такой. Не боится… И черника. Высокий такой куст… Пауза. Настроение Тропарёва резко меняется. (мрачно) Ну, давай, вскрывайся, темнИла. Что за тема?.. Я нервничаю, когда чего-то не понимаю. Илларион пристально смотрит на него. Потом откидывается на спинку стула и непринужденно забрасывает ногу на ногу. Илларион: Всё просто. Ты очень похож на одного высокопоставленного человека. Тропарёв (настороженно): Из попов? Илларион (уклончиво): Ммм… Ты сам всё поймёшь, когда повязку снимут. Тропарёв (нетерпеливо): Ясно. Бугор бзделоват – жопу прикрыть хочет. А если я - в отказ? Илларион (улыбается): Это невозможно. Тропарёв: Почему? Илларион: Ну, куда мы тебя отпустим с таким лицом? Придётся… Тропарёв (торопливо): Понял. Не маленький. (задумчиво) Чё ж за Джоконду лепила замастырил? (Иллариону, резко) Ладно. А если так: я – как пионер, а бугор, сука, чё-то страх потерял?.. Илларион (с сомнением): Это вряд ли… Но, в любом случае, всё от тебя зависит. Будешь «как пионер» – останешься в резерве. Создашь проблемы – сам понимаешь… Тропарёв (торопливо соглашается): Нутк! Не в шашки играем… Пауза. (резко) Харч? Илларион (кивает на пустые тарелки): Не хуже этого. Тропарёв: Где кости кину? Илларион (непонимающе): Простите? Тропарёв: Жить где буду? Илларион (усмехается): В апартаментах. Тропарёв: А если сквозану? Илларион: Исключено. Тропарёв: Псы натасканные? Илларион: Не то слово. Пауза. Тропарёв (задумчиво): Досиживать, стало быть, в условиях буду. Ложится и отворачивается к стене. (сквозь зубы) Ладно. Дуй к бугру - скажи: подписался Тропарь... Я спать хочу. Илларион встает, возвращает стул на место и выходит. В момент, когда он пересекает дверной проём, свет в палате гаснет, а в коридоре загорается. Там на диване сидит Клюге. Илларион подсаживается к нему. Несколько секунд оба молчат. Первым заговаривает Илларион. Илларион: Вы что-то про язвенную болезнь говорили. Насколько это опасно? Клюге (пожимает плечами): Есть угроза прободения. Регенерация ткани – вообще, процесс длительный. Требует… Илларион: Когда? Клюге (непонимающе): Простите? Илларион: Когда прободение состоится? Клюге: Это невозможно предсказать. Есть факторы снижающие риск. И есть факторы, способные спровоцировать… Илларион: Какие? Клюге: Например, механическое воздействие. Падение… Илларион (задумчиво заканчивает): …Или удар кулаком в живот. Клюге: Да. Илларион: Что дальше? Клюге: Если вовремя оказать квалифицированную медицинскую помощь, худшего можно избежать. Потом - полосная операция, реабилитационный период… В нашем случае, неизбежно длительное пребывание в стационаре. Илларион: Насколько длительное? Клюге: Если учесть общее состояние, то… (хмурится, озабочено качает головой). Илларион: Спасибо. Илларион резко встает. Пожимает доктору руку и быстро идёт по коридору к выходу. По мере его удаления свет гаснет. А в том месте, где прежде располагалась палата, в свете прожектора появляется человек в дорогом сверхсовременном лыжном костюме яркой кричащей расцветки. На голове – шапочка. На глазах – очки. Подбородок утоплен в вороте куртки (есть у него борода или нет – не понятно). В руках - палки. На ногах - лыжи. Когда лыжник начинает говорить, становится понятно, что это – патриарх Кирилл. Лыжник осторожно переступает с места на место – боком – будто готовится к скоростному спуску. Слышны характерные звуки – шум ветра, скрип снега под лыжами, выкрики инструктора, смех туристов. Из-за правой кулисы появляется Илларион и идёт в направлении лыжника. Одет Илларион консервативно – пальто с меховым воротником, шапка-пирожок, кожаная папка. Идёт он, слегка подавшись вперед, пряча лицо от ветра. Дойдя до лыжника, Илларион незаметно становится на небольшую платформу с колесиками на рельсах (прикреплённый к ней трос ведет за кулисы). Лыжник поворачивается в его сторону. Кирилл (недовольно): Ты чего так вырядился? Илларион: Я на два слова. Кирилл (нетерпеливо): Ну? Илларион: Виделся с нашим пациентом. Кирилл: И как? Илларион: Общее впечатление положительное. Человек достойный. Кирилл: Похож? Илларион (задумчиво): Внешнее сходство поразительное… Во взгляде, конечно, присутствует некоторая не свойственная Вашему Святейшеству суетливость, легковесность… Кирилл (важно): Ну, так и масштаб личности другой. Несоизмеримый… Илларион (продолжает): …Но в целом, очень пристойно. Очень. Кирилл (нетерпеливо): Когда? Илларион: Медики два месяца просят на доводку. Кирилл тяжело вздыхает и качает головой. Кирилл (с болью): Невозможно, немыслимо донести до сознания людей праздных, изнеженных всю тяжесть креста патриаршего служения!.. (Иллариону, другим тоном) Куда намылился? Илларион (мнется): В Зальцбург. На моцартовский… Кирилл (не дослушав, с усмешкой): Ну, хоть не в Куршавель! И на том спасибо. (нравоучительно) Австрийские Альпы – для пенсионеров. Настоящий качественный спуск - только здесь! Илларион (пожимая плечами): А Владимир Владимирович в последнее время всё больше на Красной Поляне. Там, говорят, что-то удивительное соорудили. Склон хребта Псехако. «Газпром» постарался. Кирилл (строго): Почему я узнаю об этом только сейчас?!.. (обижено) Ну вот, всё настроение испортил… Отворачивается и насуплено молчит. (сквозь зубы) Ладно. Выясни: что к чему. Вернусь – доложишь. Лыжник переступает с места на место, поворачивается к Иллариону спиной. Отталкивается, сует лыжные палки под мышки и приседает, будто хочет покакать. Слышен свист ветра. Платформа, на которой стоит Илларион, уезжает за кулисы. На сцене остается только лыжник, стремительно «летящий» с горы. Занавес.
АКТ ВТОРОЙ Сцена первая Храм Христа Спасителя. Зал соборов. На стене массивный щит с надписью «ВСЕРОССИЙСКИЙ КОНГРЕСС РАЗВИТИЯ ДУХОВНОСТИ». В президиуме (слева направо): Берл Лазар, Светлана Медведева, протоиерей Всеволод Чаплин, муфтий Равиль Гайнутдин, глава РЖД Якунин и полный улыбчивый азиат в буддийской «спецодежде». Между Чаплиным и Медведевым свободный стул. На трибуне патриарх Кирилл. Кирилл: …Все мы помним прекрасные слова православного богослужебного чина: (декламирует) «ГорЕ имеем сердца!» Как понимать этот вдохновенный призыв? (резко) Нет! Не призыв! (с нажимом) Напоминание! «Мхатовская» пауза. (пафосно) Устами священнослужителя сам Бог велит человеческому сердцу помнить о его высоком призвании! Аплодисменты. (продолжает) …А сердце человеческое не слышит. Почему? Потому что погрязло во зле! в грехе! в скверне, захлестнувшей мир подобно водам Всемирного Потопа! Торжество зла, которое все мы сегодня наблюдаем, влечет за собой те ужасные последствия, которые подробно описал апостол Иоанн. И наша с вами общая задача сегодня – (с нажимом) не допустить апокалипсиса! Пресечь зло! Остановить его наступление! Аплодисменты. Медведева (Чаплину, шепотом): Надо Дмитрия Анатольевича в известность поставить. Чаплин (кивает): Безусловно. Глава государства не может оставаться в стороне. Кирилл бросает в их сторону быстрый оценивающий взгляд. Кирилл: Отдельное спасибо хочется сказать Дмитрию Анатольевичу Медведеву. Бурные аплодисменты. Заимствуя некоторые технические приспособления, наше руководство умело оберегает страну от нравственного разложения и культа наживы, характерного для стран Запада – этой цитадели греха… (с лукавой улыбкой) Но ведущая роль, конечно, должна принадлежать церкви! Тут двух мнений быть не может. Аплодисменты. Многое еще предстоит сделать, чтобы восстановить попранную справедливость… Иные спрашивают: что Русь делало Святой? И куда всё подевалось? А ведь всё просто… Патриарх хитро прищуривается, расслабленно облокачивается о трибуну и, наклонившись к самому микрофону продолжает задушевным тоном. Вот про Москву прежде говорили: сорок сороков. (поясняет) Православных храмов в городе было столько. Давайте посчитаем… Быстрым движением достает айфон и включает калькулятор. Светлана Медведева с озабоченным видом тоже лезет в сумочку за айфоном. (торжествующе) Тысяча шестьсот!!!.. А ведь жителей было в десять… нет! в двадцать раз меньше!.. Азартно тычет пальцем в айфон. (поражённо) Тридцать две тысячи православных храмов!.. И это, не считая монастырей, подворий, домовых церквей!.. Таков, если можно так выразиться, прожиточный минимум современной Москвы. (заводится) И остальная страна должна стремиться к этой Богм установленной пропорции! Чтобы не допустить апокалипсис! Чтобы население духовно возрастало в страхе божием! В производительном труде! Чтобы укреплялась демография! Чтобы девушки не сосали это проклятое пиво!.. Овация. Одобрительные выкрики. Медведева (Чаплину, сетует): А ведь будущие матери, между прочим. Чаплин (кивает): Безусловно. Репродуктивная функция – это основа. Кирилл: (продолжает, перекрывая шум)…Чтобы пресечь на корню весь этот разнузданный гей-парад!!!.. (другим тоном) Вот сейчас многие ругают крепостное право… И правильно, надо сказать, ругают! Что греха таить, бывало помещик-самодур позволял себе лишнее. Троекуров там… (сбивается и быстро подытоживает) Все мы читали русскую классику. Не мне вам рассказывать… Берл Лазар и азиат, сидящие по краям, недоуменно переглядываются. Равиль Гайнутдин бросает на них быстрый насмешливый взгляд и с важным видом кивает – мол, «не знаю, как другие, а я всю русскую классику читал! от корки до корки!». …Но о главном почему-то не говорят. А ведь в былые времена от трети до половины (!) крепостных крестьян трудилось на церковных землях! И это были самые современные, самые передовые хозяйства! Святая Русь весь мир кормила своим зерном и продуктами животноводства! А главное: крепостные сельхозпроизводители, под мудрым предводительством преподобных отцов наших (крестится) не пьянствовали, не воровали у свиноматок комбикорм. Жили богобоязненно, степенно. И демография была – дай Бог каждому! Бурные продолжительные аплодисменты. Кирилл снова хитро прищуривается и склоняется к микрофону. Продажные журналисты из жёлтой прессы уже обрадовались. Заголовки сочиняют. «Патриарх призывает вернуть крепостное право»... Переврать, исказить, вырвать из контекста – это они умеют… (игриво) Вынужден вас разочаровать, господа безбожники. (чеканно) Не выйдет!.. Святая Церковь далека от подобных мечтаний. Хотя… почва для размышлений тут, безусловно, есть… (запальчиво) Простите, но воспитательную функцию труда никто не отменял! Есть же специальные учреждения… Ну, я не знаю… Детские дома, в которых содержатся вполне трудоспособные подростки. Колонии, наконец… Если человек оступился, может ему лучше богоугодным сельскохозяйственным трудом искупить свою вину, чем с матерыми преступниками? А?.. С другой стороны, церковь остро нуждается в рабочих руках на многочисленных стройках. До сорока сороков нам, как вы знаете, еще далеко… Пауза. (задумчиво) Те же детдомовцы. По достижении совершеннолетия оказываются в тисках криминалитета. Предоставленное государством жильё пропивают… Почему бы не привлечь к воспитательной работе церковь? Ребята будут накормлены, обеспечены койко-местами. Плюс трудотерапия на свежем воздухе… (осторожно) Мне кажется, тут есть над чем подумать. В зале тишина. Медведева (Чаплину, тихо): Нас на картошку возили – и ничего. Выросли порядочными людьми. Чаплин (кивает): Безусловно. Лучше прививать с детства. Кирилл бросает на них быстрый взгляд и резко меняет тон с задушевного на официальный. Кирилл (быстро): В самое ближайшее время мы подготовим соответствующие предложения и передадим главе государства. Не понаслышке зная о его постоянной заботе, мы, конечно, рассчитываем быть услышанными… Аплодисменты. В заключении хочу пожелать нам долгой плодотворной работы и порадоваться тому диалогу, который многие годы складывается среди традиционных конфесий нашей страны. Аплодисменты. Берл Лазар, Равиль Гайнутдин и азиат синхронно кивают. Это впечатляющий пример, который хорошо бы взять на вооружение и в политике, и в бизнесе, и в общественной жизни. Храни вас всех Бог! Бурные аплодисменты. Кирилл делает благословляющий жест и сходит с трибуны. К нему быстро подходит охранник. Кирилл ему что-то шепчет. Тот кивает. Оба уходят за сцену. Микрофон берет Чаплин. Чаплин: Предстоятель Русской Православной Церкви в своём выступлении коснулся некоторых аспектов церковно-государственных отношений. Думаю, весьма символично, что после него к участникам конгресса обратится видный общественный деятель, меценат, мать и обаятельная женщина, которую все мы хорошо знаем. Светлана Медведева, изобразив смущение, встаёт со своего места и под бурные аплодисменты резво бежит к трибуне. (объявляет) Светлана Медведева! Супруга президента подстраивает микрофон под свой рост и широко улыбается. Зал затихает. В этот момент из-за сцены выходит патриарх. В гробовой тишине он проходит к своему месту и садится (ножки тяжелого стула при этом издают неприятный скрежет). Чаплин смотрит на него неожиданно строго, без тени подобострастия. Потом спохватывается. Чаплин (Медведевой): Пожалуйста! (патриарху, шипит) Кивни ей. Патриарх (вернее, тщательно загримированный Тропарёв) хмуро кивает. Медведева (жизнерадостно): Ваше Святейшество! Дорогие друзья!.. Ее неожиданно перебивает чей-то выкрик из зала: «Миссии быть!» Супруга президента застывает с открытым ртом. Чаплин (сухо): Пожалуйста, встаньте и представьтесь. Среди публики в партере выростает плотная фигура, увенчанная востроносой головой с черным крысиным мехом на ланитах. Активист: Кирилл Фролов. Православный эксперт. Богослов. Автор книг… Чаплин (морщится): Повторите. Активист, сжав руку в кулак, делает энергичный жест. Активист: Миссии быть! Чаплин поднимает глаза к потолку (типа «ох уж мне этот Кирилл Фролов!») и поворачивается к Светлане Медведевой, чтобы попросить ее продолжить доклад. И в этот момент в гробовой тишине звучит голос патриарха (с лёгкой хрипотцой). «Кирилл»: В каком смысле? Чаплин бросает на него недовольный взгляд и нехотя придвигает к себе микрофон. Чаплин: Фролов, объясните свою позицию. Кирилл Фролов оживляется. Активист (выкрикивает): Миссии быть! Рок-концерты! Лужники! Двести пятьдесят тысяч одной только молодёжи! Миллионы!.. Чаплин (перебивает, жестко): Спасибо, ваша позиция понятна. (Медведевой, мягко) Продолжайте. Светлана Медведева, стоявшая всё это время с открытым ртом, рот закрывает, откашливается и начинает с начала. Медведева: Ваше Святейшество! Дорогие друзья!.. С этого момента звук пропадает. Светлана Медведева энергично артикулирует, прижимает руки к груди руки, закатывает глаза, крестится и т.д. На фоне этой пантомимы Чаплин и «Кирилл» шепотом обмениваются репликами. «Кирилл» (извиняющимся шепотом): Вырвалось. Больше не повторится. Чаплин (строго): Баба сядет – молчи и улыбайся. «Кирилл»: А если спросит чего? Чаплин: Да – да, нет – нет… «Кирилл» (заканчивает): …а что свыше – от лукавого? Чаплин (усмехается): Начитанный. Занавес.
Сцена вторая Парк патриаршей резиденции в Переделкино. По дорожке прогуливаются предстоятель и Чаплин. Патриарх уверенно шагает посередине. Чаплин – подчеркнуто подобострастно семенит в стороне. Говорит возбужденно, размахивая руками. В данный момент он изображает что-то странное – согнулся в три погибели и раскинул руки, как ребенок, показывающий «самолёт». Чаплин (пыхтя): …Узнаёте, Ваше Святейшество? Кирилл (морщась): Заканчивай эту йогу, Всеволод. Ртом говори. Чаплин (расстроено): Симон! Кирилл (неуверенно): Пётр что ли? Ну и причём здесь… Чаплин (с досадой): Нет. Не Пётр. Просто Симон. Быстро достаёт из папки лист и декламирует. «…И когда повели Его, то захвативши некоего Симона Киринеянина, шедшего с поля, возложили на него крест, чтобы нес за Иисусом» Кирилл останавливается и пристально смотрит на Чаплина. Кирилл (быстро): Канонизирован? Чаплин: Насколько я знаю, нет. Кирилл (с досадой): Как мы всё-таки не ценим… (другим тоном) Идея интересная, да. Смелая. Творческая… Я б даже сказал: инновационная. Чаплин (увлеченно): Главное: грамотно обосновать! Одно телеобращение – и можно запускать проект на полную мощность! Кирилл (недоверчиво): Ну-ка, давай тезисно. В общих чертах. Чаплин (азартно): Тяжесть креста патриаршего служения нужно распределить так, чтобы от этого выиграла церковь божия. Это раз. Два: среди многочисленных направлений надо выделить главные – контакты с руководством страны, международные дела, миссия… Здесь Ваше Святейшество не может заменить никто! Ни один человек в мире! Тут нужен ум Сократа, дипломатичность Талейрана… Кирилл (нетерпеливо): Дальше. Чаплин: …Полностью отдаться этим ключевым направлениям Ваше Святейшество не может. К нашему общему прискорбию. Потому что перегружен богослужениями, пастырскими поездками по регионам и прочей текучкой… Силы человеческие небезграничны. Это медицинский факт… (резко) Внимание, вопрос! А не призвать ли нам Симона Киринеянина? (торопливо добавляет) Фигурально выражаясь, конечно (продолжает прежним тоном) …Не пора ли освободить плечи Вашего Святейшества от наиболее обременительной части креста. При этом, положа руку на сердце… ммм… не самой продуктивной… Кирилл (недоверчиво): А нам скажут: ну так не служи, не летай. Или пусть те, что помоложе, вместо тебя… Чаплин решительно мотает головой и делает и без того круглые глаза еще более круглыми. Чаплин: Немыслимо! Патриарх уникален! Регионы ждут именно патриарха, а не какого-то там… Делает характерное движение глазами, как бы намекая на низкорослого Иллариона. (продолжает) …И служба на двунадесятые праздники может быть только патриаршей. И никакой другой!.. (в отчаянье) Как же быть?! (пафосно) Русскую Православную Церковь в этой, прямо скажем, непростой ситуации может спасти только Бог! (радостно) И Бог, по нашим горячим молитвам, явил чудо! Сыскался добродетельный благочестивый мирянин, как две капли воды похожий на Ваше Святейшество, и смиренно предложил свои услуги… Причем важно подчеркнуть: не клонированием и прочими сатанинскими технологиями, а (с нажимом) божьим чудом Русская Православная Церковь обрела этот… ммм… недостающий элемент. Кирилл (неуверенно): Ну и как мы его… Чаплин (торжествующе): Очень просто! График поездок и богослужений остается неизменным… (с сомнением) Можно даже расширить. Хотя… куда уж шире!.. Так вот. График прежний. Народ божий везде и всегда видит дорогое лицо, до боли знакомый облик… Кирилл (с сомнением): Гадания начнутся. На кофейной гуще. Я это или не я. Чаплин: Вот! Надо твердо заявить, что это – грех! Мол, истинные чада церкви, должны с благоговением относиться к явленному нам божьему чуду и воспитывать в себе простосердечие, незамутнённость ума… смирение, наконец! Кирилл (угрюмо): Раскольники скажут: не может мирянин служить архиерейским чином. Мол, совершенные им таинства недействительные. Причастие… Чаплин решительно мотает головой и руками. Чаплин: Ни в коем случае!.. Во-первых, можно совершить хиротонию. Но это не обязательно. Служим-то соборно! Будем считать, что таинство совершается по молитвам сослужащих архиереев и священников. Почему нет? Кирилл (с сомнением): А «Симон»-то наш как? Справится? Чаплин (возбужденно): Поразительные успехи! Он еще в лагере нахватался от батюшки. Читал много… Преподаватели не нахвалятся. Архиерейский чин от зубов отскакивает. Лично экзаменовал… А главное: голос! Один в один. Аж страшно… Появляется Илларион с толстой папкой в руках. Он издалека кивает патриарху. Тот делает приглашающий жест. Илларион подходит. Илларион (деликатно): Я собственно, хотел доложить о… Кирилл (нетерпеливо): Да погоди ты! Тут у нас отец Всеволод… Чаплин (нехотя): Есть некоторые соображения по… Кирилл (продолжает): …Предлагает полностью задействовать дублёра - на богослужения, поездки… Илларион (кивает): Разумно. Кирилл (заканчивает): …А людям скажем: мол, благочестивый мирянин помогает мне нести крест патриаршего служения. Как Христу помогал этот… как его? Илларион: Симон Киринеянин. Кирилл: Точно! Чаплин (нервно): Всё продумано. Обоснование идеальное. Я, вообще, не понимаю какие могут быть… Илларион (неожиданно одобрительно): Прекрасная идея. Я и сам хотел… Чаплин (самодовольно): Ну, теперь чего уж об этом говорить! Илларион (заканчивает): …Но есть один момент. Чаплин вздрагивает. Кирилл, на всякий случай, останавливает его жестом. Кирилл: Говори. Илларион: А зачем нам его засвечивать? Кирилл: В каком смысле? Илларион: Он же может нести крест тайно. Зачем лишний раз искушать маловеров? Пусть все думают… Чаплин (перебивает, нервно): Ну, что за пораженчество, ей Богу! Кирилл (мягко): Погоди... Чаплин: Да не буду я годить! Я что зря работаю? Столько сил отдано, чтобы подготовить сознание верующих… Илларион (примирительно): Поймите правильно, отец Всеволод. Никто не сомневается в эффективности вашей работы. И верующие, конечно, на ура примут любые ваши… ммм… аргументы. Если бы без этого нельзя было обойтись... Илларион замолкает и поднимает холодные немигающие глаза на Чаплина. Чаплин слегка ёжится. …Но дело в том, что обойтись без этого (с нажимом) можно. Кирилл, в глубокой задумчивости, гладит бороду. Чаплин сдулся, как шарик, и даже не пытается возражать. Кирилл: Иди, отец Всеволод. Я обдумаю всё. Вопрос серьёзный, сам понимаешь. Чаплин механически кивает и уныло плетется в сторону ворот. Кирилл позывает жестом Иллариона. Тот открывает свою папку и собирается дать пояснения. Но не успевает – Чаплин вспомнил о чем-то важном. Чаплин: А Боброк? Илларион (поправляет): Бренко. Чаплин сверкнул в его сторону глазами. Чаплин (поясняет): Комиссия по канонизации полностью укомплектована… Кирилл морщится и машет в его сторону рукой. Кирилл (раздражённо): Какой еще «Боброк»? Симона давай!.. этого… как его? Илларион (подсказывает): Киринеянина. Кирилл: Точно! Чтобы люди не простаивали. Илларион (еле слышно): А зачем? Кирилл (в тон ему): Пусть будет. (Чаплину, громко) Давай, отец Всеволод. С Богом. Поворачивается к Иллариону, берет из его рук папку и жадно листает. (азартно) Так вот ты какой, склон хребта Псехако… А это что? Илларион понимается на цыпочки, чтобы заглянуть патриарху за плечо. Илларион: Туркомплекс. «Лаура-Газпром». Президентский люкс обещали. Если, конечно, самого в это время не будет… Кирилл (перебивает): Понятно… (мечтательно) Шикарный склон… Для тех, кто понимает. Илларион за его спиной загадочно улыбается и кивает. Занавес.
Ондрюша, "ересь" все активнее продвигают в школы, навязывая детям всякие "уроки православного мастерства" Я не против такого контингента, как ты сотоварищи - у каждого свои замуты, все взрослые люди, у каждого есть право на выбор... нравится биться лбом об пол - пожалуйста, только не надо со своими уставами к нормальным людям лезть да еще и пытаться учить кого-то... особенно когда у самих рыльце не очень чистое при всей своей надувной правильности