Христианство и православие на Руси.

1. Разумеется.

2. Неоднократно.

дальше чО, болезный?

 

Православные!

Вы не забыли своего Патриарха, Пастыря-Предстоятеля с днюхой поздравить?

А вот Рамзан не забыл и нашел правильные слова, от души

 

На этом официальную часть предлагаю считать закрытой.

По многочисленным просьбам Людвига Аристарховича Христиана продолжаем публикацию пьесы ЛЫЖНЕГ

Сцена третья
Комната «Кирилла». Обстановка напоминает недорогую провинциальную гостиницу. Только нет окон. На письменном столе в углу стопка богослужебных книг. Две двери: одна (застеклённая большим зеркалом) - входная, другая ведет в совмещенный санузел с душевой кабиной. «Кирилл» в синем спортивном костюме и тапочках сидит на краю застеленной покрывалом постели.
Открывается дверь. На пороге появляется плечистый охранник – тот, с которым шушукался патриарх после своего выступления в Храме Христа Спасителя. В руках охранника поднос с едой, характерной для старых советских столовых: рассольник, винегрет, гречневая каша с тефтелями, компот.
Охранник (бесцветно): Обед.
«Кирилл» (оживлённо): О! Красивый! (заискивающе тараторит) Мне б плиточного краюху. Заварить. Душа требует. А? Швейцары давали. Говорят: дорогой.
Охранник (небрежно): Пуэр что ли?
«Кирилл»: Во-во!
Охранник (холодно): Не положено. Зубы чернеют.
Оставив поднос на журнальном столике, уходит.
«Кирилл» (вдогонку): Так я ж чищу! Как Мойдодыр…
Слышен звук запираемого засова. «Кирилл» тихо про себя матерится, обиженно плюхается на кровать и отворачивается к стене.
В этот момент из санузла раздаётся характерный звук сливного бачка. Потом вода шумит в раковине – кто-то моет руки. «Кирилл» поворачивает голову в сторону двери и рефлекторно поджимает под себя ноги. Дверь открывается. В комнату, как ни в чем ни бывало, входит улыбчивый парень в лагерной робе. На вид – не больше тридцати. Несколько секунд он и «Кирилл» молча смотрят друг на друга.
«Кирилл» (настороженно): По какой статье?
Незнакомец: 282-я
«Кирилл» (озадачено): Это новая, что ли?
Незнакомец (возражает): Ветхая.
«Кирилл»: Не понял.
Незнакомец (беспечно): А-а, забей…
Лезет за пазуху и достаёт небольшой параллелепипед, плотно завернутый в газету.
Тащи чифирбак, дядя. Ща погреемся.
Озадаченный «Кирилл» садится и слегка трясёт головой, будто не верит своим глазам. Потом потеряно смотрит по сторонам – подходящей банки для чифиря у него нет. Тем временем незнакомец разворачивает газету – там добрый шмат 10-летнего пуэра. Он вопросительно смотрит на «Кирилла», потом понимающе улыбается и подмигивает.
Незнакомец: Ладно. Не кисни! На радуге зависни!
«Кирилл» (недовольно): Чего?
Незнакомец отработанным движением опытного фокусника откуда-то из-за спины достаёт пустую литровую стеклянную банку и возвращается в санузел. Слышен шум воды.
«Кирилл» (бормочет себе под нос): Тут это… Розеток нету… И кипятильника…
Незнакомец возвращается. В руке - банка с водой. Держит ее осторожно – кончиками пальцев за горлышко.
Незнакомец (подмигивает): Ну, чё? Завис?
В этот момент вода в его руках начинает бурно кипеть. Незнакомец чертыхается, быстро ставит банку на край журнального столика и дует на обожженные пальцы.
Незнакомец (нетерпеливо): Давай подключайся. Рыльце попроще сделай и плитку кроши.
«Кирилл» спохватывается: быстро садится на кровать, возится с пуэром и кипящей водой. Незнакомец присаживается на корточки рядом и внимательно наблюдает за процессом.
«Кирилл» (ворчит себе под нос): Галимое палево. (кивает на дверь) Псы как сеанс смотрят. Ща нарисуются…
Незнакомец (небрежно): Не нарисуются.
«Кирилл» (недоверчиво): С чего вдруг?
Незнакомец: Они меня не видят.
«Кирилл»: Почему?
Незнакомец (пожимая плечами): Не дано.
«Кирилл» (недоверчиво): А мне дано?
Незнакомец молча кивает.
«Кирилл» заканчивает возиться с чифирем, выпрямляется и пристально смотрит на незнакомца. Тот, в свою очередь, смотрит на него – веселыми глазами.
Незнакомец (безмятежно): Не узнал?
«Кирилл»: Ты кто?
Незнакомец (уверенно): Альфа и Омега. Начало и конец. Первый и последний…
«Кирилл» (хмуро): Понял. Не дурак.
Незнакомец (насмешливо): Начитанный.
«Кирилл»: Посиди с моё – не так начитаешься.
Незнакомец (кивая на чифирь, нетерпеливо): Ну, давай, дядя! Напиток стынет!
«Кирилл» вдумчиво отхлебывает чифирь, закрывает глаза и улыбается.
«Кирилл»: Дельная вещь… Отрадная…
Незнакомец (требовательно): Ну? Не один в доме.
«Кирилл», не открывая глаз, протягивает банку в сторону незнакомца. Тот ее ловко прихватывает, делает глоток и возвращает на стол. Дальнейший диалог сопровождается попеременным отхлёбыванием чифиря. Собеседники расслаблены и благодушны.
«Кирилл» (задумчиво): Это хорошо, что ты мне приснился. Я так-то без снов в основном… (спохватывается) Только ты учти: я в Бога вашего не верю. И все эти кадила-мудила мне до пизды-дверцы…
Незнакомец (одобрительно): Ну и правильно.
Отхлёбывает.
«Кирилл» (продолжает): …Просто один раз пожалел дурака - и покатилось… (поясняет) Валерку нашего… Ну, отца Валерия…
Незнакомец кивает (мол, «в курсе») и показывает жестом, чтоб продолжал.
…Он свежий такой пришел… Незамутнённый… Телеги задвигал, как Ленин в Октябре… Ну, и началось: исповель-шмисповедь…Лопухи растопырил. А там чесальщики – мама не горюй!.. Без того ж не журнал мурзилка, так те еще краски сгустили… А этот - всё близко к сердцу. Как маленький… (торжественно) В общем, сбледнул с лица наш Валерка, прикоснувшись к изнанке жизни…поутих… Потом петушок один голосистый сунулся кагорца лизнуть… с хлебцем… Валерка (жестикулирует) херак ему весло в сосательное отверстие... Ну, и - пиздец евхаристии в одном отдельно взятом исправительном учреждении!..
Отхлёбывает.
(продолжает) …Кум ему мозги сделал. Валерка - к своим: «Так мол и так… специфика… замените посуду, а эту – на другой приход отдайте»… Ему законно отвечают: «Почему ни в чем неповинные православные люди должны из-за твоего косяка шквариться?»... С тех пор, приучился Валера казенный кагор жрать. Да так разошелся, что стал втихомолку жало в грев запускать… (поясняет) Бухло, трава и вся тема - через ленинскую комнату идёт … ну, раньше там ленинская была… (рассудительно) А чё? Кум чистый, зона греется, палева никакого, епархия свой процент получает. Всё по уму… (улыбается) Валерка сперва нос воротил, а потом все ж таки разжал лопатник… по семейным обстоятельствам…
Отхлёбывает.
…Пока помалу крысятничал – ничего. Но когда люди полгрелки спирта конкретно недосчитались – предъявили. Мол, еще один эпизод и…
Незнакомец: Пожалел?
«Кирилл»: Ага… Оттер семинаристика одного. Валерка было напрягся, но я ему грамотно растолковал: кто лучше кадило раздувает… Грев под себя увёл. Читал много…
«Кирилл» замолчал и глубоко задумался. Потом недоверчиво покосился на гостя и покачал головой.
Ты мне вот что скажи. Я ж – ни одного раза не отрок с кудрями. Как в 14 лет в малолетке прописали, так три года только на воле… (неуверенно) или три с половиной?.. А мне - шестьдесят скоро. Вот и посчитай… (перечисляет) И гоп-стоп, и угон, и кража со взломом… лося одного завалил по пьяной лавочке…
Склоняется над незнакомцем и пристально смотрит ему в глаза.
(недоверчиво) Ты часом не обознался, а?
Незнакомец ставит банку на стол и поднимает на «Кирилла» спокойные глаза.
Незнакомец: Про благоразумного разбойника слыхал?
«Кирилл» (возмущенно): Сравнил хер с пальцем! Там же особый случай!
Незнакомец (не сдаётся): А про потерявшуюся овцу?
«Кирилл» (в сердцах): Сам ты баран!
Залпом допивает остатки чифиря и недовольно отворачивается к стене.
Незнакомец (со вздохом): Засиделся я у тебя.
Поднимается с корточек сует в карман пуэр в газете, берет со стола банку. Обиженный «Кирилл» в его сторону не смотрит.
Ладно. Увидимся ещё… Есть пожелания?
«Кирилл» (хмуро): Помереть в хорошем месте. Чтоб не дергали…
Незнакомец (понимающе улыбается): Понравились кролики?
«Кирилл» (кивает): И люди там нормальные. И, вообще, всё у них по-людски.
На этих словах «Кирилла» незнакомец заходит в ванную и закрывает за собой дверь. Гаснет свет.
Занавес.

 

Сцена четвертая

Тёмная сцена. В углу сцены как бы сам собою включается телевизор. Помехи. Потом на экране появляется выпуск новостей. В кадре: диктор на фоне куполов с крестами.
Голос диктора: Сегодня православные отмечают Страстную Среду – день, в который Иуда предал Христа. В этот день предстоятель Русской Православной Церкви по традиции посетил один из ставропигиальных монастырей…
На экране «Кирилл»: проходит через строй монахов, седобородый наместник в очках что-то горячо ему говорит – патриарх понимающе улыбается и кивает. Следующий кадр: патриарх выходит в облачении из царских врат и благословляет народ.
Звук выключается. Загорается свет.
Посреди сцены стоит ванна: старинная, чугунная, на золочёных лапах. Рядом с ванной стоит изящный инкрустированный столик. На нем: хрустальный графин и бокал с недопитым коньяком, блюдечко с нарезанным лимоном, ваза с фруктами. Над бортиками возвышается пухлая шапка пены. И голова Кирилла. В одной его руке пульт. В другой – мобильный телефон («Верту»).
Кирилл (в трубку): …В целом, удовлетворительно. Лучше, чем я думал… Конечно, если знать заранее, заметна какая-то неуверенность во взгляде. Но общее впечатление…
«Кирилл» на экране выходит на амвон. Судя по всему, он говорит проповедь. Кирилл включает звук.
Голос патриарха в телевизоре: …И тогда Иуда возмутился: (передразнивает) «Для чего бы не продать это миро за триста динариев и не раздать деньги нищим?» (повышая голос) И нынешние иуды вторят предателю: «Зачем священнослужителям качественный автотранспорт и ювелирные изделия? Почему на церковной земле возводятся постройки различного назначения? Для чего бы не продать все это, и не раздать социально неблагополучным слоям населения?» … И кому-то может показаться, что в словах этих есть свой резон… (насмешливо) Зло, как мы знаем, любит рядиться в одежды благотворителей, правозащитников, борцов за справедливость и прочие ризы… Что можно на это сказать? (с хитрецой) Ни-че-го. Потому что все уже сказано! (чеканно) «Нищих всегда имеете с собой, а меня (тычет большим пальцем в грудь) - не всегда!» Сначала дело божье, потом - человеческое! Начатки плодов, всё самое драгоценное, качественное по праву принадлежит церкви божией и ее служителям! И за то всемогущий Бог благословляет дела земные, воздаёт сторицей…
Патриарх выключает звук и возвращается к телефону.
Кирилл (требовательно): Кто текст сочинял?.. Ну чего молчишь? Твоя работа?..
Слушает, пряча в усы довольную улыбку.
(с барской небрежностью) Да не мельтеши ты! Отличная проповедь… Надо бы еще добавить, что предметы роскоши для истинного подвижника - тяжесть неимоверная. Душа, мол, тянется к простоте, но крест патриаршего служения… (сбивается) ну, и всё такое…
Выключает телевизор, бросает пульт и жадно отпивает коньяк. Видно, что Кирилл слегка выпимши и что у него хорошее настроение.
(продолжает) …Теперь по делу. Что там в Госдуме? Есть сложности?.. (удивленно) Не в курсе? (с досадой) Ну как же так, Всеволод! Это ж… Чем, говоришь, занимаешься?..
Слушает. Лицо его светлеет.
(торопливо) Нет, нет. Всё правильно. Продолжай… (строго) Особое внимание удели кастингу! Подбери нормальных - в соку. Со взором кротким… (убеждённо) Православные купальники – это то, что нужно людям! Отпуска ж скоро…
Слушает. Хмурится.
Нет. Косынки – это уже перебор… Тем более резиновые… Всё-таки должно быть чувство меры. Богу – богово, а пляж – это все-таки место отдыха… (настойчиво) Нет, оборудовать пляжи сборно-разборными церквями мы будем! Это не обсуждается. Но для их посещения вполне можно воспользоваться обычным, повседневным платочком… В общем, подумайте над этим с ребятами. Порисуйте…
Отхлёбывает коньяк.
И ещё… (глухо) Пригляди за музыкантом. Что-то он мне в последнее время не нравится… Просто в поле зрения держи. И всё… (неуверенно) Да так. Ничего конкретного. Предчувствия скорее… (улыбается) Береженного сам знаешь, кто бережет…
Открывается дверь. В ванную заходит Илларион. Кирилл оживляется.
Кирилл (в трубку, резко): Перезвоню.
Отключает телефон.
(Иллариону, требовательно) Ну?
Илларион: В четверг освободится.
Кирилл в сердцах бьет ладонью по пене, нервно отщипывает виноградину и напряженно жуёт.
(осторожно): Можно, конечно, после Пасхи.
Кирилл отрицательно мотает головой.
Кирилл (мрачно): Сезон заканчивается – каждый день на счету.
Взгляды Кирилла и Иллариона скрещиваются. Какое-то время они пристально смотрят друг на друга. Похоже, и того, и другого посетила одна и та же мысль.
Илларион (пожимает плечами): А почему бы и нет?
Кирилл (с сомнением, перечисляет): Плащаница, «Не рыдай мене, Мати»…
Илларион (уверенно): Освоил. Он, вообще, способный.
Кирилл (ревниво): Я заметил… Ну, а вообще, как?
Илларион (неохотно): Мммм… Есть кое-какие предрассудки. Последствия, так сказать, сложной судьбы… Не причащается. Говорит: «Нельзя мне с вашими из одной посуды»…
Кирилл (задумчиво): Смотри какой… Еще что?
Илларион (небрежно): Так, мелочи… Повадки. Словечки… (убеждённо) Но на людях держится хорошо. Нельзя не признать.
Кирилл (пытливо): Значит, считаешь, можно положиться?
Илларион неопределённо пожимает плечами.
Илларион (задумчиво, как бы сам с собой): Если в субботу во второй половине дня из Адлера вылететь… (уточняет) Я наводил справки. Погода лётная будет. Синоптики ручаются…
Кирилл (напряженно): Значит, в четверг вечером там. Вся пятница. Половина субботы.
Илларион (соглашается): Мало, конечно. Но после Пасхи можно наверстать… Если снег продержится…
Украдкой смотрит на Кирилла.
(продолжает, со вздохом) …Если нет – только в следующем году.
Кирилл вздрагивает и поднимает глаза на Иллариона.
Кирилл (желчно): Дотянули.
Илларион (пожимает плечами): Люкс весь сезон занят. То президент, то премьер. Не ехать же на общих основаниях.
Кирилл (задумчиво): Ну, да… Иудин грех…
Илларион удивлённо поднимает брови.
Кирилл (небрежно): А-а, не бери в голову. Долго рассказывать…
Хочет встать и выйти из ванной, но в последний момент спохватывается и неловко приседает.
(требовательно) Дай простыню! Там на комоде. Стопка целая… Любую бери.
Илларион приносит простынь и протягивает ее патриарху. Тот заворачивается в нее, как в тогу и выходит из ванной. Делает несколько кругов по сцене и останавливается в позе императора, погруженного в мысли о величии Рима.
Кирилл (властно): Ты это… Пока меня не будет, за Всеволодом присмотри… Заносит его. Много на себя брать стал.
Илларион молча кивает.
Занавес.

 

кто бы еще тебя читать заставил ... или научил, а то ты горазд писать не читая

все авторские права соблюдены:

 

не читал, но осуждаешь? )))

пока херня тут исходит только от тебя, дребезжишь аки кимвал бряцающий, ты точно помнишь что руку в реку совал, может чего другое?

не умеешь читать - отойди, не мешай Людвигу насладиться драматургическим произведением про жизнь и быт его преднастоятеля приближенного к самому богу

 

Высокий слог у вас тут - сразу видно - христиане. Ушел читать фейсбук. Там Петров ежиков показывает.

 

Питон, ты лучше словарь открой. Тот, кого ты называешь "преднастоятелем" на самом деле предстоятель. Это так, к слову... "А еще очки одел!" (с)

 

Петров-Водкин?))) Смотри, много не читай - утром голова болеть будет...)))

 

надо писать не одел, а надел, грамотей )))
и не очки он надел , а бурку с папахой

 

по настоятельным просьбам Людвига Аристарховича Христиана и относительно грамотного поклонника лыжного спорта Усова продолжаем публикацию пьесы "Лыжнег"

АКТ ТРЕТИЙ

Сцена первая

Радиостанция «Эхо Москвы». За пультом - ведущая. Перед нею гости: протоиерей Димитрий Смирнов и заместитель главы Федеральной службы исправления наказаний Корней Артурович (в штатском).
Ведущая: …Напоминаю, у нас сегодня очень интересные гости. Глава Отдела по взаимодействию с правоохранительными органами…
Смирнов важно кивает. Ведущая внезапно замолкает и прислушивается к голосу режиссера в наушниках.
…У нас звонок! (в микрофон) Оставайтесь, пожалуйста, на линии… Да, я Вас слышу. Представьтесь…
Женский голос в трубке (взволновано): Благословите, батюшка…
Смирнов кивает и с важным видом крестит воздух перед собой.
Ведущая (нетерпеливо): Представьтесь!
Женский голос в трубке: Раба божия Фотинья… (срывающимся голосом) Сынок у меня в местах лишения…
Генерал (строго): По какой статье?
Женский голос в трубке: Так это… в карман подложили… для раскрываемости… (всхлипывает) А он у меня водки отродясь не нюхал, не то что…
Генерал (удовлетворённо): Хранение с целью сбыта. Стандартный случай.
Смирнов (требовательно): Фотинья!
Женский голос в трубке (сквозь слёзы): …на одни пятёрки… девушка такая хорошая…
Смирнов (властно): Меня послушай! Фотинья!.. Как у тебя со здоровьем? (ведущей, недовольно) Она меня, вообще, слышит?..
Ведущая уверенно кивает.
Что врачи говорят? С нервной системой всё слава Богу? Желудочно-кишечный тракт?
Женский голос в трубке (неуверенно): Ноги в последнее время, как чужие… Задыхаться стала…
Смирнов (торжествующе): Вот!.. (назидательно) Это тебя Бог учит смирению. Не даёт пропавшей овце совсем уж погибнуть. Знак посылает: не ропщи строптивица! Смири гордыню-то свою! Не клевещи на сотрудников правоохранительных органов! Труд их нелёгкий уважай! Молись и кайся! С чистым сердцем к Чаше Святой приступи - и Господь тебя не осудит… (строго) Пост держала? Храм Великим постом посещала?
Женский голос в трубке (растерянно): Так это… Суд же… столько забот… адвокат…
Смирнов (перебивает, иронично): Ты и на Страшный Суд адвоката приведешь? Чтоб Нелицеприятному Судие мозги пудрил?..
Переглядывается с генералом. Оба хихикают – шутка удалась.
(строго) Значит, так. На Пасху причастись. Я разрешаю. Потом - ко мне на исповедь. (поясняет) У меня самый большой приход в Москве – каждая собака знает… Епитимью наложу строгую, но посильную. Потом определю – как тебе дальше жить. Поняла?..
Ведущая (спохватывается): Вопрос какой? О чём Вы наших гостей спросить хотели?
Женский голос в трубке (торопливо): Так это. Нельзя ли мальчика при церкви как-то определить?.. Такие ужасы рассказывают…
Генерал (морщится): Не надо инсинуаций.
Ведущая: Спасибо. Вопрос понятен.
Смирнов (веско): Нет, Фотиния. Нельзя… К сожалению, инициатива Святейшего встретила ожесточённое противодействие со стороны некоторых горе-гуманистов. (ведущей) Плоды их сатанинской работы и пожинает Фотинья, и тысячи других…
Ведущая (перебивает): Но, согласитесь, узаконенное рабство в двадцать первом веке…
Смирнов (недоуменно): Мы все – рабы Божии. Что в этом зазорного?.. Опять же никто не неволит. Хочешь продолжать погрязать во грехе… познать на себе все, так сказать, прелести…
Искоса смотрит на генерала. Тот смущенно ёрзает на стуле.
…Пожалуйста!.. (пафосно) Я считаю, что у человека должен быть выбор!
Ведущая переключается на генерала.
Ведущая: Если заинтересованность РПЦ в бесплатной рабочей силе понятна, то позиция Федеральной службы исполнения наказаний у меня, честно говоря, вызывает недоумение. Ведь законопроект, предложенный патриархом, идет в разрез с интересами вашего ведомства. (игриво) Не боитесь остаться без работы? А, Корней Артурович?
Генерал (в тон ей, азартно): Именно, поэтому принятие этого интересного, я бы даже сказал, богоугодного, законопроекта должно сопровождаться… ммм… скажем так: переосмыслением правоприменительной практики. Которое давно назрело!.. Ведь что получается, толпы матёрых преступников совершают правонарушения практически ежечасно. А их преступные действия, как правило, не находят должной правовой оценки. За очень редкими исключениями…
Ведущая (перебивает): Вы имеете в виду 282 статью?
Генерал (возбуждённо): Конечно!.. Я сам интернетчик со стажем. Так сказать, у истоков стоял… Ведь это же ужас какой-то, что там творится! (Смирнову, робко) Я правильно излагаю, отец Димитрий?
Смирнов загадочно молчит. Генерал замолкает.
Смирнов (как бы нехотя): Нууу… Я не могу сказать, что во всем разделяю такую вот эмоциональную оценку Корнея Артуровича. Сатанинский шабаш в социальных сетях, в, так называемых, блогах – это естественное следствие укоренившееся порочной практики, тотальной безответственности, безнаказанности… Ведь что происходит? Какой-нибудь, с позволения сказать, христопродавец размещает у себя в «Живом журнале» оскорбительный пасквиль, клеветнического, подрывного характера. Обливает зловонными помоями руководителей нашего государства, конституционный строй и даже (воздев перст) Святейшего патриарха!
Ведущая (улыбаясь): Кстати, а почему «лыжнег»?.. (поясняет) Так патриарха называют некоторые блогеры... Это из-за его увлечения..?
Смирнов (перебивает, сурово): Давайте не будем уподобляться... То мужество и самоотверженность, с которым предстоятель несёт свой крест…
Замолкает, хмурится и нервно теребит бороду.
(обижено) Ну, вот сбили!.. О чем бишь я?
Генерал (подсказывает): Про христопродавца.
Смирнов: Да! Спасибо, Корней Армату… ой!.. (сердито) Один мерзавец говорит, другие: видят, что с рук сошло – и повторяют! А органы – бездействуют!
Генерал (уточняет): Вынуждено бездействуют… Исправительные учреждения переполнены. С этим обстоятельством приходится считаться. Смотреть, так сказать, сквозь пальцы. В итоге, целый пласт преступников разгуливает на свободе.
Ведущая: То есть, вы предлагаете занять освободившиеся места острыми на язык блогерами?
Смирнов (поправляет): Преступниками… Причем, знаете в чем парадокс? (с лукавой улыбкой) Именно они - первыми будут проситься перевести их в церковную ограду!
Генерал (подтверждает): Молодые, образованные, из больших городов, из обеспеченных слоёв – хуже всех адаптируются.
Смирнов (продолжает, азартно): …Смотрите, как мудро распорядился Господь. (азартно) Клеветал на церковь святую и ее главу – получил по шапке – загремел на нары. Там тебе уголовнички объяснили – чего ты стоишь на земле нашей грешной. Дальше что? (пафосно) Подобно блудному сыну ползёт раскаявшийся клеветник в материнские объятия святой церкви. И получает там: прощение и возможность трудом искупить свой грех.
Ведущая: Но не все ж блогеры православные. Есть некрещеные… (неуверенно) Я не знаю… Буддисты… Иудеи…
Смирнов и генерал переглядываются и загадочно улыбаются.
Смирнов (весело): И очень хорошо, что есть! ОгласИм, покрЕстим, окормИм! Вот и получится у нас эффективное миссионерство… (крякает) Байкеров – и тех покрестили. А они – на минуточку…
Ведущая (перебивает, резко): Сейчас мы вынуждены прерваться на выпуск новостей… Напоминаю: тема нашей сегодняшней передачи…
Ее голос перекрывают позывные радиостанции. Потом всё стихает. Свет гаснет.
В тишине кто-то тихо напевает «Не рыдай Мене, Мати, видя во гробе лежаща…» (песнопение Великой Субботы). В свете прожектора на сцене появляется тот же лыжник, что и в первом акте. В той же яркой экипировке. Он проходит на центр сцены - так же боком, словно перемещается по заснеженному склону. Судя по всему, у лыжника хорошее настроение. В его исполнении «Не рыдай Мене, Мати» звучит не жалобно (как обычно), а чуть ли не игриво.
Лыжник останавливается на том же месте, что и в первом акте. Втягивает ноздрями воздух и шумно выдыхает. Смотрит на прожектор, прикрывая глаза рукой - как от яркого солнца.
Кирилл (жизнерадостно): Ну… В последний раз!
Отталкивается, сует лыжные палки под мышки и присаживается на корточки, словно собирается покакать. Слышен свист ветра, скрип снега. Вдруг лыжник заваливается на бок и перекатывается на спину - как жук, которого хулиган перевернул кверху лапами. Прожектор гаснет, вспыхивает, гаснет, вновь вспыхивает. Слышны звуки бьющегося тела, хруст ломающейся экипировки. Лыжник резкими движениями отбрасывает от себя палки, лыжи, очки, шапочку, делает кувырок через голову и, растянувшись на животе в неестественной позе, замирает.
Звучит «Не рыдай Мене, Мати» в исполнении детского хора. Громко. Жалобно. Прожектор переключается с лежащего лыжника на другую фигуру – появившуюся из-за кулисы. Это Илларион в белом архиерейском облачении с дымящимся кадилом в руках. С выражением глубокой скорби на лице он кадит в сторону публики и быстрыми шагами перемещается по сцене. Дойдя до лыжника, спокойно перешагивает тело и продолжает кадить. Потом останавливается и резким движением отводит кадило в сторону. Из-за кулисы к нему стремительно бежит молодой иподьякон в белом стихаре, принимает кадило, чмокает руку и так же быстро убегает обратно за кулису. Илларион не удостаивает его взглядом. После исчезновения иподиакона Илларион одним ловким движением сдвигает митру на затылок (как дембель – фуражку), отирает рукавом пот и обмахивается концом омофора. Затем достает из кармана телефон и быстро набирает номер.
Илларион (небрежно): Лонгинов?.. Вы получили инструкции? Снимки видели?.. Рентген, да…
Удовлетворённо кивает.
(строго) Слушай меня внимательно, Лонгинов. Целить будешь в темное пятно. Это понятно?.. (с брезгливой гримасой) Ты с анатомией знаком? Хотя бы в общих чертах…
Удовлетворённо кивает.
Всё. До связи.
Прожектор гаснет. Вновь включается освящение в студии «Эха Москвы». Звучат позывные радиостанции.
Ведущая (многозначительно): Вот такими, прямо скажем, неоднозначными новостями порадовали нас эти предпасхальные дни…
Переключается на гостей.
А у нас в студии, напоминаю: протоиерей Дмитрий Смирнов и…
(в микрофон, резко): Да? Есть звонок!.. Хорошо Вас слышу. Вы в эфире. Представьтесь.
Голос активиста: Миссии быть!
Ведущая (обескуражено): В каком смысле?
Занавес.

 

Сцена вторая

Вечер накануне Пасхи. Храм Христа Спасителя. В центре стоит «Кирилл». Его облачают для служения пасхальной заутрени. Вокруг всё чинно. Как всегда. Среди вышколенных иподиаконов возвышается атлетическая фигура охранника – того самого, который приносил «Кириллу» поднос с едой и шушукался с патриархом. На нем тоже стихарь. Плюс черные очки и гарнитура в ухе. Охранник что-то тихо говорит «Кириллу». Тот благосклонно улыбается, озабоченно хмурится, согласно кивает – в общем, ведёт себя в точности, как Кирилл-оригинал.
Охранник (шипит, с угрозой):…Слушай сюда, упырь. Один косяк – и я тебя выключу. Понял?
«Кирилл» улыбается и кивает. Со стороны может показаться, что он услышал что-то трогательное и умилился в сердце своём.
(продолжает) …Говоришь строго по тексту, ходишь – по струнке. Никакой отсебятины. Понял?
Кирилл сокрушенно качает головой и вздыхает. Охранник прислушивается к наушнику, выпрямляется, меняется в лице и, заслонив рукой рот с микрофоном, говорит совсем другим тоном – сдержанно, по-деловому, с лёгким налётом подобострастия.
Всё под контролем. Да… Ни на шаг… Понял…
Напряженно слушает.
Понял…
Напряженно слушает.
Понял…
«Кирилл» поворачивает голову в его сторону. Лицо непроницаемое. Лишь в уголках глаз мелькают еле заметные насмешливые искорки.
«Кирилл» (еле слышно, скорее артикулирует, чем говорит): Понял, мудак?
Охранник зло смотрит на «Кирилла» и беззвучно матерится.
Охранник (в микрофон, прежним тоном): Понял…
«Кирилл» удовлетворённо кивает и отворачивается.
…Да, конечно… Сделаю четко… Как учили…
Убирает руку ото рта и снова наклоняется к уху «Кирилла».
(шипит, злобно) Ты чё, гоблин, страх потерял?
«Кирилл» (так, чтобы все слышали): Пописать хочешь? Сходи, конечно…
Иподиаконы невольно прыснули и с большим трудом вернули своим мордочкам прежнее постное выражение. Ошарашенный охранник рефлекторно выпрямился и ошарашено смотрит по сторонам.
(с мягким упрёком) Только давай так договоримся. На будущее…
Делает властное движение рукой. Охранник вынужден снова наклониться и подставить «Кириллу» своё ухо.
«Кирилл» (шепотом): Остынь, псина. Еще раз хвост подымешь – Пасха ваша накроется женской норкой. А у тебя, красивый, яички оторвут. И покрасят. Понял?.. (другим тоном) Ну всё. Дуй на дальняк. Отлей…
Охранник смотрит на «Кирилла» ненавидящими глазами и не трогается с места.
(насмешливо) Да, не ссы! Куда я такой (кивает себе на грудь) денусь…
Охранник выпрямляется. «Кирилл» его благословляет и протягивает руку для поцелуя. Охранник с ледяным лицом прикасается к руке его плотно сжатыми губами, резко разворачивается и уходит.
(иподиаконам, строго) Ничего смешного. С каждым может случиться.
Гаснет свет. В углу сцены прожектор выхватывает больничную койку. На ней лежит полностью загипсованный человек. Открыты только глаза. Вокруг: капельница, аппарат искусственной вентиляции лёгких, другие медицинские приборы. Руки и ноги подвешены на тросах. Палата – шикарная: пальмы в кадках, ковры, телевизор. Рядом с койкой столик с фруктами и другими деликатесами. Больной мычит и, видимо, пытается шевелиться, но у него ничего не получается. Слышен голос врача, разговаривающего по телефону. Самого врача не видно.
Голос врача: Нет угрозы для жизни… Внутренние органы почти не пострадали… Переломы. Ушибы… Что? Голова? Легкое сотрясение… Повезло, да… Очень… (удивленно) Лицо?.. А какая разни… (осекается, недоговорив)
Пауза.
(неуверенно) Нуууу… Как такового лица сейчас нет… Но, со временем, многое можно будет восстановить пластикой… Не всё, конечно. Но многое…
Пауза.
(возмущенно) А вот это могли бы не говорить!.. У нас, слава Богу, не райбольница… в Балашихе… А я, слава Богу, не… (осекается, недоговорив)
Пауза.
(примирено) Да! Вы правильно поняли… У нас (с нажимом) вся информация закрытая. По определению… И если я с Вами сейчас разговариваю, то только потому что… (резко заканчивает) Желаю здравствовать…
Бросает трубку.
(ворчит) Христос у них воскрес… (медсестре, требовательно) Иди - проверь… И телевизор включи. Ему можно.
Свет гаснет. Действие возвращается в Храм Христа Спасителя. Пасхальную Литургию отслужили. Идет подготовка к причастию.
Открывается правая диаконская дверь на иконостасе. Из алтаря выходит «Кирилл». За ним, как тень, следует охранник. Оба направляются на правый клирос – туда, где стоят Путин и Медведев с жёнами. В руках государственных мужей красные кожаные коробки с крупными софринскими пасхальными яйцами. Туда же подходит молодой иподиакон с подносом. На подносе похожие коробки – ответные подарки патриарха.
Охранник (на ходу, мрачным шепотом): Не дай Бог…
«Кирилл» (устало огрызается): Да пошел ты.
Подходят к клиросу.
Путин с Медведевым оживились. Медведев выдвигается на полшага вперед и широко улыбается. Путин скромно тупит взор: мол, «только после Вас, Дмитрий Анатольевич». Первая леди слегка напирает на мужа, ее крупные здоровые зубы радостно сверкают у его уха.
«Кирилл», не обращая внимания на Медведева, подходит к Путину. Тот быстрым движением глаз указывает патриарху на его оплошность. «Кирилл» быстро соображает, что к чему, и резко поворачивается в сторону Медведева. Тот протягивает ему коробку.
«Кирилл» (смущенно): Это мне?
Медведев неопределенно пожимает плечами. Вопрос сбил его с толку.
Спасибо.
«Кирилл» неловко принимает коробку и пытается ее пристроить под мышкой. Медведев, чтобы разрядить обстановку выпаливает пасхальное приветствие.
Медведев: Христос воскресе!
Пауза.
«Кирилл» хмурится и что-то мучительно пытается вспомнить. Теперь видно, что он слегка выпимши – очевидно, успел «разговеться» кагором в алтаре.
«Кирилл» (неуверенно): Вроде ж, я должен «Христос воскресе»… А ты – наоборот… (подмигивает) Давай еще раз попробуем… (откашливается и возглашает) Христос воскрес!.. (требовательно) Ну?..
Медведев (послушно): Воистину воскресе.
Протягивает губы и щеки для поцелуев. «Кирилл» стоит не шелохнувшись.
«Кирилл» (смущенно): Не будем, ладно?..
Обращает внимание на Светлану Медведеву. Лицо ее продолжает излучать позитив - накладки, смутившие мужчин, прошли мимо ее сознания.
(робко) Давай я лучше девушку. Тем более, что мы знакомы… Если можно, конечно.
Оглядывается почему-то на Путина. Тот неопределенно пожимает плечами. «Кирилл» понимающе кивает, потом осторожно обнимает Светлану Медведеву за талию и бережно целует ее в рот. Потом чмокает в лоб, зачем-то жмет руку и смущенно поворачивается к Путину. На запунцовевшем лице «Кирилла» написано: он чувствует, что сделал что-то не то, но не знает, как ему реабилитироваться. Что-то похожее написано и на лице охранника, переминающегося с ноги на ногу за его спиной.
«Кирилл» (сердечно): Владимир Владимирович! Как хорошо, что вы пришли!
Пытается протянуть ему руку для рукопожатия, но не может, потому что вынужден придерживать коробку, подаренную Медведевым. Путину тоже коробка мешает.
(охраннику, раздраженно) Да забери ты эту херь, наконец! (Путину, сетует) Как пожилого человека кошмарить, они – мастера, а как (сбивается, беспомощно жестикулирует)… это… они – того…
Охранник дрожащими руками забирает коробку у Путина, другую - раздраженно выдергивает из-под мышки у «Кирилла». Сваливает их на поднос – к тем, что так и не вручил забывчивый патриарх. Что-то шепчет на ухо обескураженному иподиакону. Тот уходит.
Путин (непринуждённо): Ну как Вам Псехако?
«Кирилл» смотрит на него, как на умалишенного.
(поясняет вполголоса) Мне доложили… (сочувственно) Тяжело, наверное, вот так – с корабля на бал?..
«Кирилл» мучительно что-то вспоминает.
«Кирилл» (неуверенно): «Крест патриаршего служения»… ммм… (сердечно) Ты прости, Владимир Владимирович. Слова забыл… Заучил, вроде. С утра помнил. А потом чё-то…
В сердцах машет рукой и, слегка пошатываясь, поворачивается в сторону охранника.
Ну, пошли что ли, красивый… (бурчит под нос) Заебало всё. На шконку б упасть…
Опираясь на руку охранника, подходит к двери на иконостасе. Охранник, зыркнув по сторонам, коротко, без замаха, тычет его кулаком в живот. «Кирилл» вскрикивает, складывается пополам и медленно оседает у иконостаса.
Занавес.

 

Сцена третья

Кабинет патриарха Московского и всея Руси. На патриаршем месте – митрополит Илларион. Над ним большой фотопортрет в тяжелой золоченой раме – улыбающийся Кирилл, выпускает в небо голубей. За столом для совещаний сидят: протоиерей Всеволод Чаплин и протодиакон Андрей Кураев. Протоиерей Димитрий Смирнов стоит и делает доклад.
Смирнов: …Любые статьи. Кроме особо тяжких. Право ходатайствовать об условно-досрочном… Есть интересная мысль – оборудовать комфортабельные кельи для щедрых жертвователей из числа заключённых. Я думаю…
Илларион (перебивает, требовательно): Пилотные обители?
Смирнов: Я тут списочек составил.
Кладет на стол Иллариона бумагу. Илларион быстро пробегает глазами список и удовлетворённо кивает.
Илларион (не отрывая глаз от бумаги): Особое внимание уделите кадрам. Нам побеги не нужны.
Откладывает бумагу в сторону и наваливается на стол локтями.
Илларион: Ну что, коллеги. Нас можно поздравить. Замысел Святейшего обрел плоть и кровь. Но нельзя забывать, что вера без дел – мертва. Принятый вчера Госдумой закон – даже не полдела. Впереди много напряженной работы…
Резко поворачивается в сторону Кураева.
Необходимо довести до каждого заключённого информацию. В доступной форме. Пусть в очередь становятся. Чтоб конкурс был, как в Гнесиных… У Вас же есть соответствующий опыт?
Кураев неохотно встаёт.
Кураев: Ммм… В общем, да. (криво усмехается) Посещал одно богоугодное заведение...
Илларион (безапелляционно): С него и начнёте… Садитесь.
Переводит холодный взгляд на Чаплина.
Отец Всеволод, Вы по какому вопросу?
Чаплин возмущенно встаёт.
Чаплин (растеряно): Вы же сами… Я не понимаю… Наша комиссия подготовила все необходимые…
Илларион (недоумённо): Какая «комиссия»?
Чаплин: По канонизации.
Илларион: Кого?
Чаплин (с вызовом): Симона! Киринеянина! (с угрозой) Или Вы…
Голос Чаплина перекрывает раскатистый заразительный илларионовский смех. Смирнов с Кураевым переглядываются и тоже начинают хохотать. Только глаза у них не смеются, а лихорадочно бегают. Оба явно не понимают – что в чаплинских словах смешного.
Илларион (отсмеявшись): Простите, отец Всеволод. Не удержался… (другим тоном) Я, конечно, глубоко уважаю вашу энергию. И нестандартность мышления. Но это, знаете ли, уже ни в какие рамки…
Чаплин (потеряно): Я не понимаю…
Илларион: Вы читали Евангелие от Луки?
Чаплин насуплено молчит.
Илларион (терпеливо): Ну, ответьте. Я жду.
Чаплин (нервно): Читал!
Илларион (насмешливо): Невнимательно, значит, читали… Данный евангельский персонаж ничем выдающимся себя не проявил. Евангелист отводит ему сугубо служебную функцию и описывает его исключительно нейтрально. Нужно было перенести орудие казни. Из пункта «А» в пункт «Б». Под рукой оказался подходящий человек. Им и воспользовались… С тем же успехом можно канонизировать молодого осла, на котором Господь въехал в Иерусалим…
Дружный смех.
Садитесь.
Илларион отворачивается от Чаплина и углубляется в бумаги на своём столе. Чаплин продолжает стоять, тараща глаза на Иллариона, и тяжело дыша.
(не отрывая глаз от бумаг, как бы сам с собой) С другой стороны, очередной курьёзный проект лишний раз подтверждает, что мера эта назрела. Даже перезрела…
Резким движением бросает в сторону Чаплина документ в пластиковом файле.
Ознакомьтесь, отец Всеволод. (Смирнову и Кураеву) Сегодня я подписал указ об упразднении Отдела по связям с общественностью. Вернее, слил его с Отделом внешних церковных сношений… Эксперимент был, конечно, интересный… (другим тоном) В конце концов, отрицательный результат тоже результат… (задумчиво) Всё-таки святейший в своё время отстроил идеальную структуру… (убеждённо) Надо возвращаться к истокам. А отец Всеволод теперь сможет целиком посвятить себя своему приходу. Народ Божий от этого только выиграет.
Кураев и Смирнов солидно кивают. Чаплин дочитывает документ. Лицо его сереет. Глаза наливаются кровью.
Чаплин (с холодным бешенством): А ты кто такой?!!
Задыхается от возмущения.
(орёт) В филармонию!!! В фи-лар-монию иди!!!.. Лллабух… Сссука…
Пытается порвать документ, но пластиковый файл не поддаётся. Чаплин с остервенением треплет его – как мелованную бумажку в сортире (для мягкости). Потом отбрасывает от себя, наваливается руками на стол и впивается в Иллариона ненавидящим взглядом.
Илларион (кротко): Я помолюсь за Вас, отец Всеволод. Уверен: милосердный Господь Вас простит.
Чаплин (неожиданно холодно и жестко): Кто ты такой, чтобы упразднять Отдел, созданный ныне здравствующим Святейшим патриархом?
Илларион (в тон ему): Полноправный заместитель Святейшего патриарха, в данный момент находящегося на одре болезни. Указ показать?
Чаплин: Засунь его себе знаешь куда?
Илларион (сокрушенно, как бы сам с собой): Всё-таки если человек не получил достойного образования и уровень культуры будет у него соответствующий. И ничего с этим не поделаешь.
Смирнов (вставляет): А у меня два высших.
В подтверждение своих слов предъявляет Иллариону два пальца – указательный и средний.
Кураев (ревниво): А у меня вообще…
Чаплин (Иллариону, сквозь зубы): Высшая инстанция – Поместный собор. Между соборами полнота власти принадлежит патриарху. И только ему! А ты кто?!!
Илларион (устало): Заместитель.
Чаплин: Не может быть никаких заместителей! Если патриарх жив – он глава. Если нет – выбирают другого. И точка!
Илларион (поправляет): Точка с запятой. Патриарх может оказаться в узилище. Или на одре болезни - как наш Святейший, о здравии которого все мы неустанно молимся… Сожалею, отец Всеволод, что не помог Вам в свое время получить образование хотя бы в объеме семинарского курса. Приходится сейчас ликбез устраивать… (назидательно) В истории нашей церкви был куда более сложный случай. После мученической кончины Тихона избрать нового патриарха церковь не могла, и вся полнота власти перешла к местоблюстителю - митрополиту Петру. Тот, в свою очередь, передал ее своему заместителю – Сергию. И эта исключительная, но (с нажимом) на сто процентов каноничная мера спасла нашу церковь!
Смирнов и Кураев переглядываются и важно кивают. Чаплин растерян.
Наш случай гораздо проще. Патриарх жив. Он находится в здравом уме и твердой памяти. Лучшие медики мира делают все возможное, чтобы поставить его на ноги. Но для успешного излечения ему необходим (с нажимом) полный покой… И наш Святейший патриарх принял мудрое решение: до окончательного излечения передать все полномочия своему ученику, своей правой руке…
Чаплин (перебивает, истерично): Жив, говоришь. Чем докажешь?
Илларион (устало): Мне не надо ничего доказывать. Современные технологии позволяют наблюдать за процессом выздоровления Святейшего в режиме он-лайн.
Илларион что-то нажимает на клавиатуре компьютера, стоящего на столе. На мониторе появляется расчерченная на квадраты картинка. Илларион быстро просматривает квадраты. Глаза его теплеют. Он кликает мышкой – один из квадратов разворачивается на весь экран. Одним уверенным движением Илларион разворачивает монитор на 180 градусов и жестом приглашает к просмотру.
Все трое срываются со своих мест и припадают к монитору. На экране «Кирилл» в легком трикотажном костюме, напоминающем пижаму. Сидит на лужайке. У него на коленях притихший кролик. Еще два кролика возятся у его ног. Вид умиротворенный. На устах – блаженная улыбка.
Кураев: Хорошо выглядит?
Смирнов: Скоро выпишут?
Илларион отрицательно качает головой, цокает языком и говорит с неожиданным кавказским акцентом.
Илларион: Э, нет. Торопиться не надо…
Чаплин хочет что-то сказать, но не успевает. Он хватается за сердце, делает шаг назад и как подкошенный падает на пол. Все трое переглядываются и осеняют себя крестным знамением.
Занавес.

 

Это была цитата. Или ты и цитаты правишь, грамотей?

 

этот писатель не тот форум выбрал для почитания. интересно его высер вообще кто то читает? или он сам с собою?

 

Надеюсь большинство верующих еще умеет читать и успело прочитать? Людвигу Аристарховичу, если он еще не осилил, относительно грамотный лыжнег Усов перескажет доступными словами.

Заключительная сцена и эпилог.


Сцена четвёртая

Швейцарские Альпы. Лужайка в парке клиники. «Кирилл» выглядит точно так же, как на мониторе у Иллариона. Единственное отличие – напротив него сидит тот парень, который поил его пуэром. На нем такой же больничный костюм. Выглядит парень так же умиротворённо, как и его пожилой собеседник.
«Кирилл»: …Странный ты… Всё у тебя не как у людей.
Незнакомец: Это у людей всё не как у меня.
«Кирилл»: А у тебя как?
Демонстративно оглядывается по сторонам и разводит руками.
Незнакомец: Вот как-то так… Разве плохо?
«Кирилл» (соглашается): Хорошо.
Пауза.
«Кирилл» искоса смотрит на своего собеседника.
(лукаво) А ведь ты - не добрый.
Незнакомец (легко соглашается): Угу.
«Кирилл»: Почему?
Незнакомец: Долго объяснять.
«Кирилл» (не сдается): А я не спешу.
Незнакомец: Ладно… (с лукавой улыбкой) Ты сам-то как? Добрый?
«Кирилл» (безнадёжно махнув рукой): Да какой там!
Незнакомец: А теперь представь себе самого злого человека на свете.
«Кирилл»: Не хочу.
Незнакомец (не сдаётся): Ну, из жизни что-нибудь вспомни. Встречал злых?
«Кирилл» (недовольно): Отстань! Не ломай кайф!
Незнакомец (беззлобно ругается): Да пошел ты!.. Сам замутил. И в кусты…
Обиженно отворачивается от «Кирилла» и молчит.
Пауза.
«Кирилл» (смущенно): Ну ладно. Ты к чему вел-то?
Незнакомец (неумолимо): Вспомнил конкретного гада?
«Кирилл» молча кивает.
Как думаешь: он себя добрым или злым считает?
«Кирилл» хмыкает и понимающе качает головой.
«Кирилл»: Ну вот. А говорил: «долго объяснять»…
Пауза.
Слушай, а почему в России всё так херово?
Незнакомец (недовольно): Потому что добрые все!.. (резко) Еще вопросы есть?
«Кирилл» (примирительно): Ну, чё ты завелся с полуоборота? Как новая «Дружба»…
Незнакомец (возбуждённо): Да, потому что надоело!.. Чё вы такие незамутнённые-то?! Все ж сказано давно. И записано.
«Кирилл»: В Библии?
Незнакомец отрицательно качает головой и неожиданно мягко касается его груди.
Незнакомец: Здесь.
«Кирилл» смотрит себе на грудь. Потом поднимает глаза на своего собеседника и недоверчиво качает головой.
«Кирилл»: А читать как?
Незнакомец: Не надо ничего читать! И слушать никого не надо. Себя надо слушать.
«Кирилл» (недоверчиво): Нууу… Люди ж - тоже не дураки…
Незнакомец (перебивает, резко): Какие люди?
«Кирилл» (недоуменно): В смысле?
Незнакомец: Добрые?
«Кирилл» замирает с открытым ртом. Потом шумно выдыхает и качает головой.
«Кирилл»: Видал чесальщиков. Сам – тот еще сказочник. Но ты…
Закатывает глаза.
(убеждённо) Всё. Я заткнулся.
Пауза.
Незнакомец медленно встаёт с травы и не спеша отряхивает брюки.
Незнакомец (хмуро): Ладно. У тебя сейчас ланч. Потом процедуры…
Кирилл осторожно отпускает кролика и, кряхтя, поднимается на ноги.
«Кирилл» (встревожено): Ты куда намылился-то? Кто говорил «ныне же будешь со мною в раю»? Карте – место!.. (другим тоном) Давай, не томи – когда лыжи мазать?
Незнакомец (усмехается): В рай захотел?
«Кирилл» (неуверенно): Не знаю… Как там, вообще - в раю твоем?
Незнакомец: А ты сейчас где?
«Кирилл»: Не понял.
Незнакомец молча смотрит на него смеющимися глазами.
Незнакомец (устало): Иди, дядя, кушай. Вернёшься – в буру перекинемся.
«Кирилл» хмыкает, качает головой и уходит, осторожно придерживая живот.
Незнакомец достает из кармана колоду карт и медленно ее тасует, глядя вслед удаляющемуся «Кириллу».
Занавес.

 

Эпилог

ИТК №***. Кабинет начальника колонии. Напротив Завгороднего сидит Кураев. Неторопливая беседа за чаем. И коньяком.
Завгородний (увлеченно): …Уж Вы мне поверьте, тут нужны специальные люди! С опытом. С отработанными приемами. Конвойная косточка!
Кураев (хмуро): Это меня не касается. Мне разъяснительная работа поручена, вот я и…
Завгородний (оживлённо): Так это… Собрать контингент в актовый? Как тогда…
Кураев поперхнулся чаем. Кашляет. Говорит изменившимся сиплым голосом.
Кураев: Ни в коем случае!.. Я вашей специфики не знаю… И знать не хочу!
Завгородний (одобрительно): Правильно! Вы, главное, нас – опытных работников - заинтересуйте. А уж мы найдем адекватные пути, чтобы донести в доступной для их понимания форме, так сказать, основные тезисы…
Отхлёбывает чай.
А то ведь знаете, как бывает? Тот же Валерка…
Кураев (неохотно): Как батюшка поживает?
Завгородний неопределенно пожимает плечами и хлопает рюмашку коньяку.
Завгородний: Да, в общем, уже никак… не поживает…
Кураев (торопливо): Ладно. Меня это не касается.
В кабинет вваливается запыхавшийся Пилипенко. Подсаживается за стол, наливает себе заварки и выпивает залпом.
Завгородний (нетерпеливо): Определил?
Пилипенко молча кивает.
Пилипенко (криво усмехаясь): Так сказать, в родные пенаты.
Поворачивается к Кураеву. Говорит с насмешливой улыбкой и украинским акцентом.
Вы его в жопу засовывали, чи шо?
Поворачивается к Завгороднему.
(поясняет) Вин покоцанный весь. И хромае.
Завгородний (недовольно): Ты это… Иди на пищеблок. Проконтролируй…
Пилипенко неохотно встаёт и идёт к двери.
Завгородний (Кураеву, успокаивает): Ничего. У нас тут не конкурс красоты. Скорее наоборот…
Свет гаснет.
В другом углу сцены в пятне света появляется стол с лавками. Вокруг него ровные ряды двухэтажных нар. За столом сидят насупленные зеки и пьют чифирь. Во главе стола авторитетный зек, который в первом акте спрашивал Кураева про Иуду. Там же зеки, которые в первом акте обсуждали кураевскую лексику и экстерьер. Перед столом стоит пожилой, коротко стриженный человек в робе с вещмешком. На его покрытом шрамами лице гримаса крайнего удивления и испуга. Некоторое время присутствующие молча его разглядывают. Первым начинает говорить степенный зек, сидящий рядом с авторитетом.
Зек №2 (осторожно): Это на нашей больничке такое рисуют?
Другой зек, сидевший на краю, подскакивает к пришельцу, чтобы лучше оценить его состояние. Обходит вокруг. Заходит за спину.
Зек№1 (присвистнув): Франкенштейн разбушевался. Вторая серия.
Зеки зашушукались между собой. Слышны реплики: «Стопудово конвой топтал», «Белый как дед мороз на ёлке», «Побелеешь тут!»
Звучит резкий хлопок. Это авторитетный зек, не участвовавший в обсуждении, ударил ладонью по столу. Воцарилась гробовая тишина. Авторитетный зек, как ни в чем не бывало, вдумчиво отпил чифирь, медленно поднял глаза и уставился на пришельца тяжелым, ничего не выражающим взглядом.
Авторитет (веско): Вскрывайся, Тропарь: что да как. Люди интересуются.
Пришелец (мучительно подбирая слова): Давайте не будем нервничать… Я, конечно, понимаю всю… ммм… скажем так, фантастичность сложившейся ситуации… Ноооо… в ваших интересах создать, так сказать, условия…
Зек №2 (мрачно): Туши свет, неси ведро. Протекла у Тропаря крыша.
Авторитет еле заметно подмигивает зеку, стоящему у пришельца за спиной. Тот понимающе кивает.
Зек №1 (вкрадчиво): А то весло… от кума… на больничке…
Пришелец не обращает внимания на реплики зеков и упорно гнёт свою линию.
Пришелец (взволновано): …Вы поймите! Это – (с нажимом) трагическое недоразумение. Которое, я надеюсь, мы сможем… совместными, так сказать, усилиями…
Зек №1 (ошарашено): Опачки.
Отшатывается от него как от прокаженного. Остальные зеки замирают с открытыми ртами.
Немая сцена.
Зек №2 (цитирует, с горечью): «Трагическое недоразумение».
Авторитет поворачивается к синему от наколок угрюмому зеку с металлическими зубами
Авторитет (устало): Определишь в соответствии…
Тот молча кивает и медленно поднимается со своего места. Зеки одобрительно шушукаются. Авторитет недовольно хмурится и хлопает ладонью по столу.
(жестко) Только не оголтевАть!
Гробовая тишина.
(заканчивает, веско) Это у них всё по беспределу. У нас – по закону.
Занавес.

КОНЕЦ.

Сентябрь-октябрь 2011 г.

(с) Владимир Голышев